Дверь в никуда

Ну вот и довелось Никите рассмотреть вблизи эльфийку впервые. То есть он и раньше их видел при первой встрече, во время первого столкновения с эльфами-загорянами, здесь, в эльфийском городе, на улицах вчера и сегодня. Но вот так, спокойно, в упор, да еще обнаженную — впервые. А посмотреть было на что. Эльфийка, медсестра у Целителя и по совместительству его супруга или любовница — в местных семейных отношениях за такой короткий срок конечно не удалось разобраться, оказалась молодой на вид девушкой, очень гибкой, худенькой, невысокого роста. Лицо совершенно человеческое и очень симпатичное, особенно когда она улыбалась или смущалась. И чем-то очень похожа на Аню. Хотя Аня, для Никитиного двадцатого века девушка весьма стройная и легкая, по сравнению с эльфийкой выглядела настоящей немкой. Монументально, то есть. Но вот удивительная подвижность и энергия были в них совершенно одинаковые. И еще удивительная женственность. Глядя на эльфийку, Никита куда больше взволновался, чем во время купания с массажем в княжеском дворце. И вот еще что интересно: груди у эльфийки острые и маленькие, как у девочки в самом начале полового созревания, волос на теле нет вообще, как у детей, а все одно не выглядит она малолеткой. Сразу видно, что вполне взрослая. Наверное дело в движениях, что как музыка для глаз. Нету ни малейшей подростковой угловатости, щенячьей неловкости и расхлябистости. Каждое движение предельно точно, как у очень опытной балерины. Нет, никогда Никита педофилией не страдал, а вот к этой девушке его очень даже тянет. И ведь не отличишь, что не человек. Глаза-то в темноте домашней огромные и зрачки круглые. А уши под густой шапкой волос не видно. Пока Аня сама ей волосы не откинула чтобы эти уши крупным планом снять. Кстати, тут вот и решается вопрос о форме ушей у эльфов, по которому Никита столько копий сломал в том давнем двадцатом веке. Правда, настоящих эльфов, а не придуманных. Ушки у девушки очень даже ничего. Беленькие, гладенькие, совсем без волос. Ну, при том, что у местных волосы кроме как на голове вообще нигде больше не растут, это не удивительно. Удивительно, что несмотря на отличие формы не выглядят они ни большими, ни уродливыми. То есть большие, вытянутые, но смотрятся как-то очень уместно, мило, изящно. И в результате субъективное восприятие не сходится с объективными различиями. Кстати, уши у эльфов оказались и подвижными еще. Не как у собак и кошек, но в большей степени, чем у людей. Так ведь даже у людей эти мышцы не совсем еще исчезли, а уж для существ, столь зависящих от слуха, они определенно жизненно необходимы.

Когда Аня закончила со сканером и пробами, Эльфийка встала с ложа, одела свои шаровары и тунику. Но как она это сделала — боже мой! Казалось, воздух сам ее несет, а пола она касается только чтобы окружающих не шокировать. И ведь невесомой при том она не казалась, а просто силой, которой земное притяжение не касается. Захочет — будет в воздухе пушинкой плавать, а захочет — каменную стену пройдет не заметив, только пыль сзади посыпется. И при том мила, нежна, глаза огромные смотрят с очень добрым, детским каким-то любопытством. У такой медсестры Никита поболел бы с удовольствием недельку-другую. Хотя конечно Аня ей ни в чем не уступила бы. Никита-то это знает, помнит. И нежность и жуткую силу. К счастью его, только злыми ее руки никогда не были. Так что незачем Никите Целителю завидовать.

Закончив со сравнительной анатомией, немного обсудили и самый животрепещущий вопрос насчет эмпатии.

— Да, — сказал Целитель, — я никогда не думал, что эта разница между нами и людьми требует разных устройств общества. Я, когда принимаю какое-то решение, заранее знаю, согласятся со мной другие, или нет. И я никогда не приму решение, в правильности которого не могу убедить других. И ведь так каждый. А значит нам не нужно кого-то самого главного, который способен принять решение против воли большинства. У нас такой просто бы умер от сознания, что большинство его ненавидит.

— Но разве не может быть так, что твое мнение правильное, а большинство ошибается? — спросил Ербол — И вообще у нас разница во мнениях способствует развитию. Даже есть философская система, которая утверждает, что развитие невозможно без противоречий.