Дверь в Лето

Пит выпрыгнул из сумки, подбежал к креслу, в котором я лежал, и спросил, в чем дело. Я не отвечал, и он принялся теребить мою штанину, требуя объяснений. Так и не получив ответа, он вспрыгнул ко мне на колени, положил передние лапы на грудь, заглянул в глаза, желая немедленно и без обиняков узнать, в чем дело.

Я продолжал молчать, и тут он завыл.

Его вопли обратили на себя внимание Майлза и Белл. Майлз повернулся к Белл и зло спросил:

— Ну и что ты сделала? Ты что, рехнулась?

— Побереги нервы, толстячок! Мы его утихомирим раз и навсегда.

— Что? Если ты рассчитываешь на мое содействие в убийстве…

— Чушь! Хотя, по здравому размышлению, его и следовало бы убрать… да у тебя для этого кишка тонка. К счастью, такой необходимости нет. Достаточно препарата.

— Что ты имеешь в виду?

— Он теперь в наших руках. Будет делать то, что я ему велю. Он больше не доставит нам неприятностей.

— Но… Господи, Белл, не можешь же ты все время держать его на игле. Однажды он очухается и…

— Кончай толковать, как законник. Я знаю, как действует этот наркотик, а ты нет. Когда он очухается, он будет делать то, что я ему велю. Велю ему прекратить преследовать нас, и он перестанет; велю ему прекратить совать нос в наши дела, и он оставит нас в покое. Велю ему уехать в Тимбукту, и он туда отправится. Велю ему забыть все, что с ним было, и он забудет… но сделает все, что я ему прикажу до того.

Я слушал, понимал все, о чем она говорила, но меня ничто не интересовало. Если бы в тот момент раздался крик: «Пожар! Горим!» — я понял бы смысл, но мне все было бы безразлично.

— Не верю я.

— Хм, не веришь? — Она как-то странно взглянула на него. — А следовало бы.

— Как? О чем ты?

— Ладно, не важно. Препарат действует, толстячок. Но сначала нам нужно…

Вот тут-то Пит и начал выть. Не часто приходится слышать, как воют коты; можно прожить всю жизнь и не услышать кошачьего воя. Коты не воют во время драки, как бы сильно им ни досталось, никогда не воют просто из-за неудовольствия. Они начинают выть только в минуты безысходного страдания, когда попадают в совершенно невыносимые условия, когда наступает предел их возможностей и уже больше ничего не остается делать.

Рождающийся вопль леденит душу, его невозможно выносить, он изнуряет своей непрерывностью.

— Чертов кот! Надо выкинуть его отсюда, — вздрогнув, сказал Майлз.

— Убей его! — взвизгнула Белл.

— Ты всегда круто берешь, Белл. Из-за своего бесценного животного Дэн устроит нам скандал посильнее того, который он закатил бы, обчисти мы его самого до нитки. Где тут… — Он повернулся и поднял мою дорожную сумку.

— Я сама убью его! — визгливо закричала Белл. — Я почти год мечтала убить эту проклятую тварь. — Она оглянулась в поисках орудия убийства. Затем ринулась к камину и схватила кочергу.

Майлз поднял Пита и попытался засунуть его в сумку. Только попытался… Пит спокойно позволяет себя поднять только мне или Рикки. Но даже я не осмеливаюсь взять его на руки, когда он воет. Сначала надо провести осторожные переговоры: выведенный из эмоционального равновесия кот опаснее, чем гремучая змея. Но даже если он не был так расстроен, он никогда без сопротивления не дал бы схватить себя за загривок.

Пит вцепился в руку Майлза когтями и зубами. Майлз заорал и выпустил его.

— Отвали, толстяк! — истошно заорала Белл и замахнулась на Пита кочергой.

Ее намерения были достаточно откровенны, и на ее стороне были сила и оружие. Но она не обладала сноровкой в обращении с кочергой, а Пит был весьма искусен во владении своим оружием. Он увернулся от удара и в четырех местах оцарапал ее ноги.

Белл пронзительно завизжала и выронила кочергу.

Что происходило потом, я мог только догадываться, так как имел возможность наблюдать лишь то, что происходило прямо передо мной. Я не мог видеть остальной части поля боя, потому что мне никто не велел взглянуть в другом направлении. Таким образом, я следил за происходящим в основном по отзвукам борьбы, крикам, воплям, топоту ног. Увидел я только, как два человека преследовали кота, потом, совершенно неожиданно, мимо меня пронеслись два человека, которых преследовал кот.

Не думаю, чтобы им удалось хотя бы прикоснуться к нему.

В ту ночь для меня худшее из всего было, конечно, то, что я не мог видеть подробностей сражения, а главное, не мог полностью воздать должное Питу в час его величайшей битвы и в момент его славной победы. Я видел и слышал, но не воспринимал того, что происходило. Я находился в оцепенении, и когда! В миг его наивысшего торжества.

И сейчас, вспоминая ту ночь, я чувствую волнение, которое не мог испытать тогда. Но это не одно и то же: испытать подобное мне уже никогда не суждено.

Внезапно проклятия и грохот смолкли, и вскоре Майлз и Белл вернулись в гостиную.

— Кто оставил решетку двери в сад раскрытой? — отдышавшись, спросила Белл.

— Ты сама. Заткнись уж. Он убежал.

У Майлза лицо и руки были в крови. Он потрогал царапины на лице и поморщился. Он, вероятно, был сбит с толку и растерян: одежда в беспорядке, пиджак на спине порван.

— Черта с два я заткнусь. Есть у тебя в доме ружье?

— А?