Дверь на Сатурн

Эйбон начал общаться с Зотаквой в то время, когда его культ уже считался запрещенным, и поэтому был вынужден вести скрытую жизнь. Он читал полагавшиеся этому божеству молитвы, приносил самые желанные для него жертвы, и странный дремлющий маленький божок, взамен доверил Эйбону некоторые знания, которые оказались весьма полезными в практике черной магии. Зотаква, кроме того, сообщил колдуну некоторые подробности своей биографии, подтверждавшие популярные легенды и дополнявшие их более подробными деталями. Бог не стал уточнять, почему решил поселиться на Земле, но рассказал, что давным-давно он перебрался сюда с планеты Цикранош – этим именем в Му Тулане называли Сатурн, который, в свою очередь, был только лишь перевалочным пунктом в его путешествии из отдаленных миров.

В качестве особого вознаграждения за многолетнюю службу и жертвоприношения, Зотаква подарил Эйбону большую тонкую овальную плиту и объяснил ему, как закрепить ее на петлях в верхней комнате дома. Если открыть панель со стены наружу, то она, благодаря своим чудесным свойствам, сможет перенести любого желающего в мир Цикраноша, через много миллионов миль, сквозь космос.

Если верить смутным и не очень подробным объяснениями Зотаквы, которыми он соизволил поделиться, эта панель, изготовленная из особого материала, очень распространенного в другой вселенной, обладает необыкновенными излучающими свойствами. Они соединяют ее с наивысшим измерением пространства, и тогда расстояние до астрономически удаленных планет становится равным одному шагу.

Зотаква, однако, предупредил Эйбона, чтобы тот не использовал панель до тех пор, пока не будет в том крайней необходимости. Колдун пообещал использовать ее, только когда она окажется единственным средством, чтобы спастись от неизбежной опасности. Он не мог гарантировать своему почитателю легкого возвращения с Цикраноша на Землю, если оно вообще было возможно. По словам Зотаквы, в новом мире Эйбон найдет все, что пожелает, но только не сможет быстро приспособиться к новым условиям жизни, которые будут полностью отличаться от привычного для него Му Тулана, хотя действующие там физические законы не так уж сильно отличаются от земных, как это обычно бывает на удаленных планетах.

Некоторые родственники Зотаквы все еще жили на Цикраноше, и местные жители почитали их. Зотаква сообщил Эйбону наиболее труднопроизносимое имя одного из самых могущественных из этих божеств, пообещав, что оно пригодится ему, как, своего рода, пароль, если он когда-нибудь вздумает посетить Цикранош.

Мысль о панели, которая будет открываться в какой-то отдаленный мир, поразила Эйбона, показавшись слишком фантастичной, если не выдуманной. Но он знал, что Зотаква всегда и во всем являлся самым правдивым божеством. Однако колдун даже не пытался проверить особые свойства панели, пока Зотаква, пристально наблюдавший за всеми тайными делами на Земле, ни предупредил его об интригах Морги и о процессе жрецов, проходившем в подземелье под храмом Йоунде.

Зная могущество этих завистливых фанатиков, Эйбон решил, что поступит неблагоразумно и глупо, если позволит себе попасться в их руки. Поблагодарив Зотакву и попрощавшись с ним, колдун собрал в дорогу маленький мешочек с хлебом, мясом и вином, вернулся в свой кабинет и влез на письменный стол. Затем, сдвинув грубую картину, изображавшую сцену из жизни на Цикраноше, на которую Зотаква вдохновил доисторического художника, он открыл панель, скрывавшуюся за рисунком.

Эйбон увидел, что Зотаква не соврал, потому что открывшийся за панелью пейзаж ничем не напоминал ни привычную местность Му Тулана, ни какой другой уголок Земли. Этот пейзаж совершенно не привлекал колдуна, но все же, оказаться на другой планете было лучше, чем томиться в пыточных камерах богини Йоунде. Мысленно оценив изощренность различных, невыносимых мучений, которые Морги готовил ему, Эйбон спрыгнул через отверстие на Цикранош с резвостью, по-юношески проворной, для колдуна зрелого возраста.

Он сделал всего один шаг, но, повернувшись, увидел, что не осталось и следа от панели и его дома. Эйбон стоял на длинном склоне, топча ногами сыпучую серую почву, а в низину с огромных неприступных высот, словно с плеч или рогов какого-то животного, медленно стекал поток, но не воды, а какого-то жидкого, напоминающего ртуть, металла. Он втекал в окруженное холмами озеро, заполненное той же жидкостью.