Дверь

Может, где-то здесь,
Может, где-то там,
Знаю точно, – есть
Заповедный храм.
Он такой, как ты,
Он такой, как я,
В нём твои мечты,
В нём найдёшь себя.
И не надо слов –
Будь готов отдать
Всю свою любовь,
Радость, благодать.
Ты войдёшь туда
Светлый и нагой,
Чистый, как вода,
Тихий, как покой.
И не будет мук,
Пролетевших лет,
Ты увидишь звук,
Ты услышишь свет.
Знаю, – где-то здесь
Храм твоей мечты.
Он, конечно, есть,
Если в нём есть ты.

Наступила пауза. На миг воцарилась темнота, а потом возникло свечение, подобное тому, которое появляется в конце фильма, когда заканчивается основная плёнка и идёт её обрезок. Кресты, мерцание и потрескивание длились, как казалось, буквально полминуты, не более…

* * *

Дверь долго не поддавалась, сопротивлялась натиску честно и упорно, до последнего оберегая того, кто оказался за ней, но вот наконец-то одна петля не выдержала, хрустнула и поддалась, дверь немного наклонилась, охнула и упала с грохотом на холодный каменный пол большой квадратной комнаты, посреди которой возвышался огромный, как древняя космическая пирамида, стог слегка подгнившего, пахнущего ностальгическими нотками раннего детства сена. Десяток немецких солдат во главе с рыжеволосым, немного растерянным и взволнованным оберштурмбаннфюрером ворвались в помещение и попали в круг луча солнечного света, ниспадавшего из небольшого круглого окошка под потолком. Они вымотались и были готовы уничтожить и порвать беглеца, который доставил им столько лишних и столь ненужных уже теперь хлопот.

В самом уголке нижней части покосившегося стога они заметили фигуру почти нагого человека, лежавшего на животе в неестественной позе.

С криками и бранью они подбежали к нему и перевернули его с живота на спину. Перед ними лежал удивительно красивый, как будто немного улыбающийся, казалось, ещё даже с розовым румянцем на щеках мёртвый старик, в застывших, но удивительно картинных чертах лица которого словно через пелену или какой то местный, незнакомый туман читались нотки чего-то удивительно доброго, нежного, почти младенческого, совсем далёкого и удивительно близкого…

* * *

Вечерняя аллея, осень, тают дни,
Ещё минут пятнадцать, и совсем уже стемнеет…
Минуты эти драгоценные, но оттого ещё ценнее,
Что бесконечно длинные они…

03.01–03.06.2020

Камин

Будучи ещё совсем маленьким человечком, он очень любил смотреть на огонь в старом, тучном камине, который стоял в кабинете его дедушки. Этот жёлтый, постоянный и бесконечно разнообразный свет напоминал ему минуты рождения, тепло мамы, свет её улыбки и прикосновений. Он мог часами лежать в своей маленькой кроватке и любоваться этим чудом. Взрослые удивлялись тому, что малыш практически не плачет. Просто он был в постоянном общении и узнавал в эти дни очень и очень многое.

Потом, став побольше, он пробегал мимо дверей кабинета и в недоумении смотрел на то, как старик подолгу сидел, уставившись в одну точку, расположенную где-то в топке горящего камина. «Как же можно скучно и неинтересно проводить время. Ведь за окном и за дверью столько неповторимого, столько многоцветного. Ну как можно сидеть возле этой старой махины и смотреть бог знает на что?» С такими мыслями он выбегал во двор и допоздна гонял с ребятами по парку и окрестным улицам, рвал яблоки и играл в войнушку.

Потом он много учился и добивался своими силами немалых успехов. Дверь в дедушкин кабинет была постоянно закрыта, потому что дедушки к тому времени уже не стало, а старый камин никто не топил, и он стоял холодный и печальный в заброшенной временем и людьми комнате. Лишь раз в неделю мама делала уборку, протирала камин от пыли. В эти минуты ему, верно, было немного приятно.

Потом молодой человек много и упорно работал и делал успешную карьеру. У него появились деньги, жена и очаровательные дети. Иногда в минуты блаженства он заходил в старый дедушкин кабинет, разжигал камин, любовался огнём и мечтал о своих будущих свершениях. Пламя напоминало ему бесконечность бытия, силу человеческого стремления и великие перспективы. Он мечтал догонять, перегонять, удивлять и наслаждаться достигнутым.

Время неслось быстро. Достижения на работе и в жизни достигли своего апогея и перестали будоражить и радовать душу. Он всё чаще заходил в комнату с камином, чтобы просто посидеть возле открытого огня.