Двенадцать евреев, которые изменили мир

История юношеского замужества будущей актрисы выглядит очень романтично. Смолоду Лидия Смирнова увлекалась спортом и однажды на лыжне встретилась глазами с НИМ. Молодой человек немедленно навострил лыжи в направлении румяной барышни с ямочками на щеках. Он оказался журналистом, полиглотом и первым из мужчин, кто захотел на ней жениться. Сказано — сделано, и вот счастливая семья уже карабкается по горам и путешествует на байдарках. Всем хорош был Сергей, да только не оценил нового Лидочкиного увлечения. Та бросила работу экономиста и пошла учиться в студию при Камерном театре, но — увы! — муж неизменно засыпал, едва начинающая артистка принималась оттачивать на нем монолог Федры.

Между тем девушка была принята в группу Таирова и сразу получила роль. А вскоре ее позвали сниматься в кино — в комической мелодраме Корш-Саблина «Моя любовь». Отбыв после съемок в Ленинград, Дунаевский бомбардирует очаровательную дебютантку телеграммами и письмами. Влюбленный безумец требовал и от нее такого же количества ответных посланий. Эта переписка так изматывала юную особу, что порой она поручала писать за нее любовные послания Дунаевскому своему приятелю — актеру Шишкину. И все же она была в восторге — неглупый, талантливый и знаменитый композитор повержен к ее ногам и даже намерен всерьез заняться ее карьерой.

Роман в письмах, а иногда и наяву, длился восемь месяцев. Писание любовных писем было у Дунаевского приметой любовной страсти. Всякую понравившуюся ему девушку он сражал наповал своим эпистолярным напором. Похоже, сочинять письма, обожать и любить в письмах он был способен как никто другой.

В письмах к Лидочке Смирновой Дунаевский был страстным, нежным и откровенным, как, наверное, ни с кем другим. «Ты должна знать все, все мое, что рождается во мне, что живет, дышит, хорошее это или плохое. И я только хочу призвать тебя делать то же самое. В человеке все-таки всегда, как он ни откровенен, остается кусочек секрета, уголочек души, который он никому не раскрывает, а я вот смело хочу, чтобы и этот уголочек у нас был раскрыт друг для друга. Может, это утопия, фантазерство, но я этого хочу и буду к этому стремиться. Настанет день, когда наши отношения окрепнут настолько, что не будет надобности закрывать этот уголочек от взоров любимого».

Наверное, биограф композитора Д. Минченок прав, когда пишет, что разлука их странным образом сближала. В письмах они были немного более откровенны, как две самые близкие и доверчивые души. «Я не ошибусь, если скажу, что мы, вероятно, все время находимся в процессе глубокого познавания друг друга. Разлука этому мешает и помогает. Ведь ты согласишься со мной, что любить — это же не значит только тяжело и страстно дышать при виде друг друга, говорить сплошные нежности и так далее. Любить — это значит учиться жизни, познавать человека, его душу, малейшие поступки».

В письмах к ней Дунаевский превращается в тонко чувствующего поэта любви: «Люблю тебя свято и страстно, чисто и греховно, нежно и требовательно, ревниво и доверчиво. Люблю, как солнце любит горы, как волны любят море, как звезды любят небо». Но роман их был непродолжителен. Однажды Дунаевский предложил ей стать его женой. Смирнова ответила: «Нет». Композитор затаил обиду и вскоре разорвал с ней отношения.

В 1944 году у Дунаевского во время поездки по Сибири и Дальнему Востоку возник роман с двадцатилетней очаровательной танцовщицей из его ансамбля Зоей Пашковой, которая в январе 1945 года родила ему сына Максима, будущего известного композитора. Однако Дунаевский не мог дать сыну ни отчества, ни фамилии, поскольку по тогдашнему законодательству это было бы официальным признанием двоебрачия.

Драма жизни и творчества

В 1941—1945 годах за музыку к кинофильмам Дунаевский не брался. Завистники злорадствовали: «Иссяк Осипович». А он метался по стране со своим Ансамблем песни и пляски железнодорожников. Григорий Александров и другие киношники в это время находились в эвакуации в Алма-Ате. После войны, в 1946 году, Александров собрался ставить «Весну» и пригласил Дунаевского написать к фильму музыку.

Картину снимали в Праге. Дунаевский впервые оказался за границей. Но это пребывание «за кордоном» стало, по выражению самого композитора, началом его падения. Он допустил две серьезные оплошности: во-первых, дал интервью пражской газете, настроенной не очень дружественно в отношении СССР, во-вторых, не испросил разрешения на это интервью в советском посольстве. Вскоре Сталин лично вычеркнул его из списка представленных на присуждение Сталинской премии за оперетту «Вольный ветер». Затем его вывели из состава Сталинского комитета по присуждению премий, где он состоял шесть лет. Наконец, Александров заказал музыку к кинофильму «Встреча на Эльбе» не ему, а Дмитрию Шостаковичу. Для Дунаевского наступило время разочарований.