Двенадцать

Меган улыбается обоим, демонстрируя немного кривые зубы, и шагает к стойке. Свен снимает пальто, перчатки и шапку. Под пальто у него выцветший жилет, в котором имеются карманные часы; руки покрывают неровные пятна загара. Пышная шевелюра такая же седая, как и щетинистые усы. Так они сидят молча, пока не возвращается с напитками официантка.

– Ну вот. На здоровье.

– Спасибо, милая. – Свен берет стакан и устраивается на стуле поудобнее. – Ну вот. Теперь расскажи мне свою историю, Эндрю.

– Мою историю?

– Снова все надо повторять, да?

– Что вы имеете в виду?

Эндрю уже представляет, как будет рассказывать о странных происшествиях этого дня Саре, той классной девчонке, которую он видел в больнице. «Так вот, этот чокнутый тип по имени Свен сидит в парке один и играет сам с собой в шахматы. Он зовет меня с ним сыграть, выигрывает, а потом ведет меня в „О’Рейлли“. Да, в „О’Рейлли“. И берет мне виски с содовой».

– У каждого есть своя история. Расскажи мне свою. Чем ты занимаешься?

– Я учусь. – Эндрю решает, что виски с содовой ему не нравится.

– Чему?

– Я хожу в старшую школу.

– И что ты там изучаешь?

– Все. Нам приходится учить все. Вы не помните? Вы разве не учились в старших классах?

– Ну, а что тебя увлекает? Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Пожарником. Тогда я смогу водить пожарную машину.

– Не надо мне морочить голову.

– Почему вас это интересует?

– Почему бы нет?

Эндрю с трудом заставляет себя не рассмеяться.

– Мне просто не верится. Ну ладно. Мне кажется, что интереснее всего медицина.

– Доктор, значит. – Свен допивает стакан и жестом просит Меган принести еще. – А у тебя крепкий желудок?

– Кажется, да.

– Если собираешься быть врачом, то нужно знать наверняка. – Свен сглатывает. – Желудок должен быть крепким.

– А чем вы занимаетесь?

Секунду Свен смотрит на Эндрю, а потом снова вглядывается в дно стакана. Говорит он медленно, четко выговаривая каждое слово, и жестикулирует свободной рукой.

– Когда-то я был в Японии, и мы выходили в море на рыбачьей лодке. Там было красиво: огромное синее море и небо над океаном, а по вечерам все мерцало огнями.

Он делает еще один глоток, а глаза его смотрят куда-то вдаль.

– Это было много лет назад. Мы выходили в море на маленьких яликах добивать китов. Мы охотились на китов. Я учился говорить по-японски. Бросил гарпун, чтобы добить кита; киту пробило легкие. – Внезапно он изображает, как бросал гарпун. Эндрю вскакивает и придерживает столик. – И тогда умирающий кит хлопнул хвостом и перевернул нашу лодку, и мы все оказались в воде. Кит истекал кровью, барахтался, и к этому месту начали стягиваться акулы. Так вот, большое судно было ярдах в трехстах от нас, и они поспешили к нам, но вокруг нас уже была стая акул. Со всех сторон от нас были эти серо-голубые твари. Мы брали из лодки доски и били их по мордам, но акулы все прибывали и прибывали. Некоторые из них отрывали куски мяса от туши кита, а потом одна из них добралась до меня.

– Значит, вы «Старик и море», – произносит Эндрю. Он разглядывает собеседника, проверяя, все ли у того пальцы сохранились и нет ли у него шрамов.

Свен допивает второй стакан.

– Ну так вот. Она оказалась прямо за мной, и я почувствовал, как она вцепилась мне в голень и, само собой, вырвала кусок мяса. Я отлично помню, как вода вокруг меня потеплела от крови. А потом нас догнало судно, и нас вытащили из воды. Двое других остались невредимыми. Врача на судне не было, поэтому меня отвезли на берег, чтобы попробовать как-нибудь вылечить ногу. А я знал, что это безнадежно. От голени ничего не осталось. На суше меня отнесли к человеку, который считался доктором. На самом деле он был просто садовником, а иногда продавал целебные травы со своего огорода или делал из них снадобья для жителей деревни. А когда он увидел мою ногу, он побежал блевать. Мне повезло: как раз в это время в деревне оказался английский турист, и он оказался куда лучшим врачом. Он меня и вылечил. Вот почему тебе нужен крепкий желудок, если ты хочешь стать хорошим доктором. Ах да, ведь ты и не говорил, что хочешь стать врачом. Ты сказал только, что интересуешься медициной.

Эндрю уставился на него.

– Ну что. Ты мне ничего не расскажешь?

– Вот поэтому вы и хромаете?

– Верно.

– Должно быть, у вас на ноге остался шрам.

Все лицо Свена расплывается в улыбке. Он смакует этот момент.

– Хочешь посмотреть? – Он вытаскивает ногу чуть в сторону от стола и задирает вельветовую штанину. Под ней – металлический протез до самого колена.

– Ой. Простите.

– Так какие предметы ты изучаешь?

Эндрю решает не уточнять, что по некоторым дисциплинам он проходит курс повышенной сложности или занимается по университетской программе.

– Молекулярная биология, английский, математический анализ, история Европы и ладынь, – считает он по пальцам.

– Латынь, а не «ладынь».

– Ну, это не самый мой любимый предмет.

– И кого вы читаете? Цезаря? «Gallia est omnis divisa in paries tres…» [26]

– Нет. Мы читаем Катулла.

– A-а. Боюсь, что из него я ничего не вспомню.

Эндрю бросает взгляд на наполовину пустой стакан своего собеседника.