"Две жизни" (ч.II, т.1-2)

Лучшими уроками воспитания бывают те дни, когда дети встречают разнообразие характеров среди себе подобных. Но чтобы ребёнок рос внимательным к окружающему, — его надо учить этому с первых же сознательных дней. Развивайте внимание своих детей параллельно своей выдержке. Не забывайте, что дети, родившиеся у вас, не только плоды вашей плоти и крови. Но и те драгоценные чаши, которые Жизнь дала вам на хранение, чтобы вы улучшили и развили их творческий Огонь. Не прилепляйтесь к ним, как улитка к раковине. Всегда думайте, что им суждено пожить и отгостить в вашем доме какое-то время только для того, чтобы созреть для собственной жизни. Ваша жизнь ценна для мира постольку, поскольку вы сумели вскрыть её самодовлеющую красоту, не зависящую ни от чего.

Создавая семью, вступайте в неё освобожденным от предрассудка закрытости, где варятся в собственном бульоне. Напротив, разрушайте перегородки между собой и людьми, привлекайте встречных красотой, которую они стесняются обнаруживать в себе.

Дети не только цветы земли. Они ещё и дары ВАШИ Вселенной. Через них вы, как все родители, либо помогаете возвышаться человечеству, либо остаётесь инертной массой, тем месивом, из которого, как из перегнившего леса, через миллионы лет родятся уголь и алмаз.

В данную минуту в сердце вашей невесты клокочет буря. Иногда вас пугает её темперамент. Но темперамент для таланта такая же необходимость, как пар для машины. С огромным тактом, нежностью и вниманием старайтесь всегда переводить излишек её темперамента в искусство.

Я очень хотел бы, чтобы вы привезли свою невесту в мой дом. На будущей неделе мы все переедем в Лондон. Туда я жду Ананду. Приезжайте к завтраку к двенадцати часам в понедельник. Что же касается знакомства со стариками, то предоставьте это мне. В нашем ответном визите я сам устрою всё так, как будет лучше и удобнее графам Е. Не станем заглядывать вперёд. Я вижу, что вас ещё беспокоит желание стариков ехать за вами. Думаю, что и в этом я вам помогу.

Поговорив ещё с капитаном о его делах и некоторых особенностях его личной жизни. Флорентиец отпустил его и присел к столу, читая какое-то письмо. Через некоторое время за окном мелькнула фигура Тендля и раздался его голос:

— Простите, лорд Бенедикт, я три раза слышу ваш голос, точно вы зовёте меня. Дважды я сходил вниз, ибо мне казалось, что голос идёт из вашей комнаты, и дважды я возвращался, не смея нарушить тишину. Наконец, только поднялся к себе, — снова ваш зов. Тогда я решился подойти к окну, в котором увидел свет. Теперь я вижу, что был введён в заблуждение собственной галлюцинацией. Простите, что помешал вам.

— Я как раз звал вас, Тендль, и собирался уже рассердиться. Ну, давайте руку, англичанин-спортсмен, и прыгайте.

Счастливо смеясь, Тендль схватил руку Флорентийца, железную силу которой уже знал, и перепрыгнул через высокий подоконник.

— И подумать только, — говорил Тендль, — я так ясно слышал ваш голос и всё же боялся ошибиться.

— Я очень рад, что вы не заставили меня подниматься за вами. И раз уж вы здесь, мой дорогой Тендль, я объясню, зачем я так настойчиво вас звал. Признаюсь, поручение будет не из приятных, и чтобы его выполнить успешно, вам придется вновь превратиться в моего капитана.

— Есть, адмирал, превратиться в капитана. Я весь внимание и слух, а уж как счастлив служить вам, лорд Бенедикт, о том и не решаюсь говорить.

— Вы хорошо знаете завещание пастора и помните, конечно, один из пунктов, приведших Дженни и пасторшу в особенную ярость. Там говорится, что большой капитал, лежащий отдельно в банке, принадлежит сестре пастора Цецилии, ушедшей в юности из дома и скрывшейся под именем Цецилии Оберсвоуд. Пастору удалось установить это имя и несколько раз он нападал на её след, но каждый раз она скрывалась ещё тщательнее. Так он и умер, не отыскав сестры.

— Но ведь Дженни мне говорила, что этой личности никогда не существовало. Что то была жестокая выдумка её отца, чтобы лишить её и, главным образом, мать возможности жить беззаботно.

— Насколько истинны слова Дженни, вы сами убедитесь. В следующую пятницу истекает срок, после которого пасторша может востребовать проценты с капитала Цецилии Оберсвоуд, завещанные ей, если сама владелица или её наследники до этого времени не заявят свои права. Я отыскал Цецилию Оберсвоуд, и это никто иной…

— Мать Генри! — в огромном возбуждении вскричал Тендль, вскакивая со стула. — Вы угадали. Тендль.

— Бог мой, глядя на её прекрасное лицо, форму руки, воздушную фигурку, я всё время думал, кого она мне так сильно напоминает. Сейчас только повязка упала с глаз, — ведь это же Алиса в старости.