— Лёвушка, что ты шепчешь? Это не Наль, а Анна. Приди в себя и не осрамись, когда нас будут ей представлять. Руки не целуй и жди, пока она сама не протянет тебе руку. А то, пожалуй, ты ещё задрожишь, как при встрече с Хавой, — улыбнулся он мне.
— Шехерезада! Вся моя жизнь теперь не иначе как сказка. Можно отдать полжизни, чтобы быть любимым одну ночь такой женщиной, — восхищённо произнёс капитан.
Отец знакомил Анну со всеми по очереди, она внимательно смотрела каждому в глаза, подавая руку с лёгкой улыбкой, но истинное внимание её привлекли дети, въехавшие верхом на верзиле. Анна подошла к детям, протягивая им руки. Малютки смотрели на неё во все глаза; девочка потрогала её косы и спросила:
— Почему ты, тётя, такая чёрная? Тебя покрасили сажей?
— Нет, — засмеялась Анна. — Это отец наградил меня таким цветом волос. Но скоро я буду седая, и ты перестанешь бояться моих кос.
Наконец очередь дошла и до нас.
Первым был представлен капитан. Он низко поклонился и пожал протянутую ему руку, глядя прямо в лицо Анне, которая на сей раз опустила глаза; на щеках её разлился лёгкий румянец, и мне показалось, что на нём мелькнуло выражение досады.
На И. Анна взглянула пристально, и её чёрные глаза вспыхнули, точно факелы.
— Вы тот друг Ананды, конечно, о котором он мне писал в последнем письме? Я очень счастлива встретить вас. Надеюсь, что до приезда Ананды вы окажете честь нашему дому и посетите нас.
— Я буду счастлив навестить вас, если ваш отец ничего не имеет против, — ответил И.
— Вы думаете, что моя турецкая внешность имеет что-либо общее с восточным воспитанием? Уверяю вас, нет. Более свободолюбивого и отзывчивого отца не сыскать во всём мире. Это первый мой, да и всех моих сестёр и братьев, друг и помощник. Каждый из нас совершенно свободен в выборе своих знакомств. Единственное, чего не терпит мой отец, — это праздная жизнь. Я одна в нашей семье ещё не зарабатываю денег. Но теперь и я поняла, что мне необходимо общаться с людьми, внося свою посильную лепту в серый день, — говорила Анна, пользуясь тем, что Жанна и отец продолжали осмотр спален.
— Разрешите мне представить вам моего двоюродного брата Лёвушку Т., - сказал И. — Он, как и я, друг Ананды и Флорентийца, о котором думает день и ночь, — прибавил И., подталкивая меня вперёд. — Быть может, вы позволите нам вместе навестить вас; мы с Лёвушкой почти не разлучаемся, так как он несколько нездоров сейчас.
— Я буду очень рада видеть у себя вас обоих, — любезно ответила Анна, протягивая мне руку, которую я слегка пожал.
— А, попались, молодой человек, — услышал я позади голос Строганова. — Анна, наверное, уже почуяла в вас писателя. Она ведь сама неплохая поэтесса. Пишет для детей сказки прекрасно, но не соглашается их печатать. Её произведения всё же очень известны в Константинополе. Держу пари, что она уже вас околдовала. Только вы ей не верьте, она у нас вроде как без сердца.
— Отец, ты так сконфузил молодого писателя, — если он действительно писатель, — что он тебе, несомненно, отомстит, изобразив тебя по крайней мере константинопольской достопримечательностью, — сказала Анна, громко, но очень мелодично рассмеявшись.
К ней приблизилась Жанна, обе женщины отошли к окну, и о чём они говорили, я не знаю. Анна стояла к нам профилем, и все четверо мы смотрели на неё.
Мне вспомнился благоуханный вечер в саду Али: вспомнились тёмные, но не чёрные косы Наль, её зелёные глаза и три других мужских лица, смотревших на неё неотрывно с совершенно разным выражением.
Так и сейчас — капитан напряжённо смотрел на Анну и видел в ней только физическое очарование гармоничных форм. Знакомое мне выражение хищника светилось в его жёлтых глазах; он подался вперёд и напоминал тигра, следящего за добычей.
На лице И. разлились мягкость и доброта, точно он благословлял Анну, и у меня мелькнуло в сознании: «благодать».
Отец глядел задумчиво и печально на свою дочь, точно он страдал от какой-то тайной боли своей дочери, которой не мог помочь и которая бередила его сердце.
Я же весь пылал. В голове моей мелькали мысли, они кипели, точно волны наскакивая друг на друга. Я мысленно видел Ананду подле высокой фигуры Анны и думал, что никто другой не мог быть избран ею, если она близко знала такого обаятельного красавца с глазами-звёздами.
Я совершенно забыл обо всём; я видел только Ананду, вспоминал его необычайный голос, и вдруг у меня в ушах он зазвенел, этот голос:
"Не всякая любовь связывает плоть людей. Но плоха та любовь, что связывает рабски дух их. То будет истинной любовью, когда все способности и таланты раскрываются к творческой деятельности, где освобождается дух человека".
Слуховая иллюзия была так сильна, что я невольно бросился вперёд, чтобы увидеть Ананду из окна. Но железная рука И. меня крепко держала.
Капитан повернулся на произведённый мною шум.
— Вам дурно, Лёвушка! Как вы бледны! Здесь душно, поедемте домой, — сказал он, беря меня под руку с другой стороны и нежно стараясь меня увести.
Жанна услышала последние слова капитана, быстро подошла ко мне и попросила:
— Не уходите, Лёвушка.