Две стороны неба

И ушел в глубину большой город, и поплыл к востоку, навстречу солнцу, медленно раскрывая и закрывая светлые лабиринты парков, улиц и площадей.

*

- Так что ты хочешь сказать, Роберт?

Наставница Анна подошла к нему, мягко нажала рукой на плечо и Роберт послушно опустился в кресло. Наставница отошла к окну, обхватила себя руками за плечи, словно ей было холодно.

Роберт прилетел уже давно, но пошел к коттеджу не напрямик, а дальней дорогой, через сосняк. Интернат как будто вымер: кто ушел в лес, кто на речку, кто улетел на экскурсию, но Роберт все-таки не решился идти открыто, потому что от бассейна доносились голоса. Он остановился в соснах у домиков наставников. Наставница Анна сидела у окна и медленно листала книгу. Сначала Роберт не поверил себе, но, приглядевшись, убедился, что не ошибся: глаза наставницы в самом деле были подозрительно влажными.

Наставница резко провела ладонью по щекам. Роберт осторожно попятился, но уйти не успел.

- Гриссом! Что ты там прячешься? Заходи.

Он вошел в домик и наставница Анна встретила его на пороге. Ее серые глаза были сухими и Роберт усомнился в только что увиденном.

- Так что ты хотел сказать? - повторила наставница.

- Вот... - Роберт неуверенно развел руками. - Вернулся...

- Вижу, что вернулся, - сказала наставница и еле заметно улыбнулась, но улыбка вышла печальной. - Понравилось в городе?

- Понравилось...

Роберту захотелось рассказать наставнице о своей одиссее, но, еще раз посмотрев в ее грустные глаза, он раздумал. И неожиданно для себя самого начал говорить о Гедде и Софи.

Он говорил долго. Он говорил о том, как хотел убить Гедду, и о том, что она не похожа на других, говорил, что она назвала Базу "Кунсткамерой" и мечтала увидеть своими глазами коммунистическое общество. Он говорил о Софи, о ее желании уничтожить Базу, потому что дальше будет все хуже и хуже, и и о том, как он предлагал ей воспользоваться ключом, который передала ему умершая мама, и еще о многом и многом...

Наставница Анна давно уже отошла от окна и стояла рядом, глядя на него широко открытыми глазами, а он говорил и говорил, размахивая руками, говорил почти бессвязно, перескакивая с одного на другое, говорил,то и дело оглядываясь на дверь, словно призрачный мир Базы, пронизанный унылыми синими огнями, находился рядом, у порога, поглотив сосновый лес, реку и солнечное небо.

Он вдруг заметил рядом с наставницей Анной наставника Генриха - и замолчал, как будто с разбегу наткнулся на препятствие.

- Ро-оберт! - нежно и тревожно сказала наставница Анна и подняла руку, словно собираясь погладить его по голове.

- Простите! - пробормотал Роберт. - Я тут наговорил... - и выбежал из домика.

Он забрел на футбольное поле, сел на пустую трибуну. В центре поля увлеченно возился с мячом какой-то первоклашка. Полосатые трусики сползали, но малыш раз за разом обыгрывал невидимого соперника, не обращая внимания ни на трусики, ни на Роберта, ни на солнце, неистовствующее в выгоревшем небе.

"Простите, наставница... Простите, что я полез со своими рассказами, когда у вас и так тяжело на душе... Я хотел отвлечь вас от ваших мыслей и поэтому заставил думать обо мне, о Гедде, Софи, о нашей забытой богом Базе... Я не знаю, что у вас стряслось, но поверьте, мы изо всех сил будем стараться смягчить вашу боль."

Близилось время обеда и интернат постепенно оживал. Потянулись из леса младшие школьники, с воплями ворвались на поле пятиклассники. Они побросали у ворот полотенца, мокрые после лодочного "морского боя" на Волге, мигом расхватали мячи и устроили дикую игру, полурегби-полуфутбол, бесцеремонно вытеснив с поля малыша в полосатых трусиках.

Малыш отошел в сторонку, подбоченился, поставил ногу на мяч, презрительно посматривая на буйную орду, которая металась по траве без соблюдения каких-либо правил.

Проплыла над соснами цепочка "апельсинов" - это возвращались с экскурсии старшеклассники. Над интернатом зазвенели невидимые колокола, приглашая к обеду, и из коттеджей к умывальникам бросились малыши.

Роберт внимательно изучил свои исцарапанные ладони и тоже направился к умывальникам.

"Пусть только попробуют издеваться, - думал он, пиная на ходу сосновые шишки. - Пусть только попробуют!"

Неподалеку от умывальников сгрудилась малышня. Роберт заглянул через головы сидевших на корточках мальчишек и увидел в траве колючий клубок. Малышня тыкала в ежа ветками.

- А если тебя палкой? - грозно спросил Роберт коротко остриженного мальчугана с оттопыренными ушами.

Мальчуган засопел. Остальные перестали тревожить ежа и выжидающе уставились на Роберта.

- Отнесите туда, где взяли, и отпустите! - скомандовал Роберт.

- Так это же далеко, за ручьем, - неуверенно протянул мальчишка в панамке, опасливо косясь на Роберта и пряча за спину ветку.

- Значит, отнесите вон в те сосны и живо умываться!

Малышня недовольно заворчала, насупилась, но возражать не посмела и, закатив ежа в панамку, уныло побрела к соснам.

Он шел к умывальникам и думал, что чем-то похож на этого ежа. Определенно похож. Только никто не тычет в него палками. Не принято в этом мире тыкать палками.