Две стороны неба

Дорожки ныряли под землю и взлетали над улицей, пересекались и сплетались в разноцветные кружева. Голубые мобили на нескольких уровнях кружили между зданиями и парками, растекались по бесчисленным улицам и Роберту сначала показалось, что где-нибудь они непременно должны столкнуться, застрять в этом разноцветном водовороте, но этого не происходило, словно кто-то невидимый уверенно руководил стремительно мчащимися в разных направлениях городскими потоками. Дорожки свивались в немыслимые спирали, пролетали одна над другой, обтекали здания, открытые солнцу. Еремин и Роберт вдруг оказались высоко-высоко над деревьями. Вдали на мгновение мелькнула река, голубые точки рыскали внизу, опутанные желтыми, зелеными, розовыми и белыми нитями дорожек. Римским Колизеем всплыла над морем зелени чаша стадиона, ушла назад маленькая площадь со старинным дворцом, белеющим на ковре из цветов, - и вновь бесконечной чередой потянулись здания.

Дорожка нырнула с высоты и у Роберта перехватило дыхание. Он зажмурился, а Еремин уже вставал с кресла и плыли мимо яркие подземные огни. Они перешли на другую дорожку и вновь взмыли выше зданий, и Роберт перестал соображать, куда они движутся, где начало и конец их пути и как вообще можно разобраться в этой бесшумной суматохе, как сориентироваться в пестром круговороте улиц, дорожек, зданий, парков, мобилей и людей.

"Что бы я смог здесь один?" - в смятении думал Роберт, бессознательно стараясь придвинуться поближе к Еремину.

Еремин отрешенно смотрел на кружащийся город, притопывая и что-то напевая себе под нос. Роберту казалось, что они мчатся уже очень долго, именно мчатся, хотя на самом деле дорожка двигалась медленно и плавно, со скоростью неторопливо бегущего человека.

Город качался, плыл и кружился, город звенел и ослеплял, город был радугой и каруселью, водопадом и ураганным ветром, штормом и извержением вулкана, он оглушал с непривычки, хотя был почти таким же тихим, как сосновый лес.

Роберт подавленно и покорно следовал за Ереминым по городскому лабиринту. Они шли светлыми переходами в людском потоке, поднимались куда-то на эскалаторе, опять шли вдоль бесконечного ряда разноцветных цветочных газонов и в памяти остался невероятный образ маленького пруда с желтыми кувшинками, мелькнувшего в очередном переходе.

В себя Роберт немного пришел, только оказавшись в лесу. Сквозь сосновые ветви пробивалось солнце, но жара не ощущалась, и он удивился, почему солнце так высоко - ведь сейчас раннее утро! Он и Еремин сидели на удобных пеньках, а перед ними на пне побольше стояли подносы с бесподобно пахнущей едой.

Роберт почти не помнил, как они выбрались из этого леса в центре города - переходы, эскалаторы, мелькание лиц - и вновь стал ощущать реальность происходящего, только очутившись в парке, на скамье под тополями.

- Ну как? - Еремин улыбнулся и от улыбки его широкое загорелое лицо стало еще добродушнее. - Как чувствует себя человек из леса?

Роберт ошалело помотал головой.

- Мы на самом деле завтракали в лесу?

Еремин опять улыбнулся.

- Этот лес создавал и я. Немного техники, немного иллюзии, немного фантазии - вот и все!

- А пруд? Пруд тоже был?

Роберт не думал, что этими вопросами выдает себя с головой.

- И пруд. И водопад, и озеро с лебедями. Настоящими. И горы есть, и дельта Нила, и тихоокеанское побережье. В переходах, зданиях, парках. И небольшой лунный кратер.

- Скажите... - Роберт замялся, подыскивая слова. Ему было очень важно услышать мнение не авторов говорящих книг, и не наставников, a просто постороннего человека. Случайно встреченного человека. - Скажите, вы собой довольны? Ну, жизнью своей довольны? Не чувствуете, что вас сдерживают? Или там принуждают?

Еремин немного озадаченно посмотрел на Роберта, потер широкий подбородок, но в общем-то не удивился, словно предполагал, что Роберт может задать странный вопрос. Роберт не знал, что экраны всепланетной связи сообщили землянам о нем и Малютке еще в то время, когда патрульный корабль только начинал догонять бегущую по орбите голубую планету.

- Насчет довольства собой... - размышляя, начал Еремин. - Думаю, нет человека, полностью довольного собой. Жить такому человеку было бы неинтересно. А вот жизнью - такой жизнью - доволен. Вполне. И все довольны. Потому что интересная жизнь. Теперь насчет сдерживания. Мне подобный вопрос просто никогда в голову не приходил. Но постараюсь ответить. Обществу незачем меня сдерживать, поскольку я в меру своих способностей работаю для его, а значит, и для своего блага.

- А если не хотите работать для его блага?

- Как это? - изумился Еремин. - Мне же никто не навязывал моей работы. Она же для меня не наказание, а удовольствие. Другое дело раньше. Понятно, что египетские рабы работали из-под палки, потому что им вовсе не хотелось строить пирамиду Хеопса, а хотелось, скажем, сочинять стихи или делать красивую посуду. Понятно, что крепостной мужик не мог получать удовольствия от работы, потому что его принуждали работать на другого. Действительно принуждали. Но я ведь сам выбираю занятие по душе!