Две сестры

— Если ты пытаешься разжалобить меня, то твои старания напрасны, — заявила она. — К твоему сведению, с тобой все в порядке. Я лично предпочту приятного собеседника обладателю пресса с «кубиками» и трехдневной щетины, причем в любое время дня и ночи. Хотя, пожалуй, ты не станешь принимать мое мнение в расчет, учитывая мой древний возраст.

Олли широко улыбнулся, принимая ее шутку.

— Кстати, мне нравятся пожилые женщины. Возьмем, к примеру, вашу сестру — да в ней клокочет вулкан! Нет, серьезно, глядя на вас, трудно представить, что вы — родственницы. — Он спохватился, и щеки его заалели. — Прошу прощения, я ляпнул, не подумав. Я хотел сказать, что вы совсем не похожи друг на друга. Типа, вы выросли на разных планетах или что-нибудь в этом роде.

— Да, у меня тоже такое чувство, — призналась Линдсей.

— Вы, должно быть, испытали настоящий шок, когда она вот так, ни с того ни с сего, объявилась на пороге магазина.

— Это еще мягко сказано.

— Ну, если вас интересует мое мнение, то она чертовски красива. — Он помолчал, прежде чем поинтересоваться с деланной небрежностью, которой странным образом противоречил жаркий румянец на щеках. — Вы, случайно, не знаете, у нее есть парень?

— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь? — Линдсей ощутила растущую неловкость: разговор принимал нежелательное направление.

— Мне просто любопытно. — Олли умолк на мгновение, а потом тряхнул взлохмаченной, как шкура у дикобраза, головой. — Просто… словом, я хотел бы пригласить ее куда-нибудь. Сколько она пробудет в городе?

— Не знаю — она мне ничего пока не говорила о своих планах. Но, боюсь, ты ошибся адресом. — Не было никакого смысла внушать юноше несбыточные надежды. — Она тебе не пара.

Олли моментально ощетинился.

— Почему вы так говорите?

— Ну, во-первых, она старше — ты знаешь мое мнение по этому поводу.

— Мне двадцать четыре. А сколько вашей сестре?

Линдсей произвела мысленные подсчеты.

— Двадцать девять.

— Всего-то пять лет разницы!

— Я говорю сейчас не только о разнице в возрасте. У нее была нелегкая жизнь, Олли. Она… в общем, она не из тех девчонок, которых ты бы пригласил на выпускной бал. И давай на этом закончим, хорошо? — Ей не хотелось быть несправедливой к своей сестре, но Олли должен знать правду.

Однако разубедить его оказалось не так-то легко.

— Итак, у нее было тяжелое детство. Ну и что? Она не стала от этого плохим человеком.

— Я не говорю, что она плохая. Я всего лишь хочу сказать, что она тебе не подходит.

— Вы имеете в виду, это потому, что она — не такая, как вы? — В его голосе прозвучали незнакомые нотки.

«Олли прав, — подумала она. — Я меряю все на свой аршин, а это нечестно». Откровенно говоря, Линдсей так и не оправилась от шока, обнаружив, что сестра из плоти и крови ничем не напоминает тот идеализированный образ, который она мысленно нарисовала. Она часто представляла, как делится с ней самым сокровенным и обсуждает вещи, интересные им обоим. Вместо той идеальной Керри-Энн к ней явилась совершенно чужая особа, которая, по ее собственному признанию, не помнит, какую книгу читала последний раз, и которой Линдсей могла довериться с таким же успехом, с каким обнаружила бы одинаковый с ней вкус при выборе одежды.

И вновь она ощутила угрызения совести, жалея, что не может быть такой же покладистой, как Олли. Но разве не была и она продуктом воспитания? Первые двенадцать лет своей жизни она просыпалась по утрам с чувством страха, не зная, какие еще испытания готовит ей наступающий день. И разве удивительно, что с возрастом для нее стало очень важно осознавать, что все находится под ее контролем? Что она с трудом заводила друзей — особенно среди людей, которые жили как на вокзале, в суете и беспорядке? Таких людей, как ее бывшая одноклассница Сьюзи Ларсон, которая объявилась совсем недавно. Линдсей с сочувствием выслушала историю о грязном и запутанном бракоразводном процессе, через который пришлось пройти Сьюзи, но не откликнулась на предложение подруги встретиться вновь. Не потому что она осталась равнодушна к истории Сьюзи, а потому что для нее это было равносильно получению подозрительной посылки, в которой могло оказаться взрывное устройство.

В данный момент ей хватало и своих забот. Битва за ее землю была в самом разгаре.

Она взглянула на темнеющий за окном пейзаж, который обнимал ее, как нежные руки отца. Руки, которые долго несли ее сквозь жизненные бури и, если будет на то воля Божья, понесут и дальше. Вечерний туман рассеялся, обнажая полупустынную равнину, по которой кое-где стелился невысокий кустарник, и обветренные, суровые утесы вдали, на фоне которых настоящими страшилищами из сказок представлялись искривленные кипарисы. А внизу лежал океан, поверхность которого сверкала потемневшим серебром и бугрилась длинными валами, стремившимися к берегу.