Две по цене одной

Рядом с надписью «Сахарная», как Ева догадалась назвать свое заведение, висело изображение пирожного, украшенного кремовыми розами, а в центральной розе красовалось абсолютно счастливое детское лицо. Именно эта часть вывески в глаза не бросалась, может быть, именно поэтому Арам заметил ее только теперь. Но заметив, уже не мог отвернуться.

Вглядевшись в это лицо, неожиданно понял: Надя. Видел ребенка всего пару минут, но запомнил выражение широко распахнутых карих глаз. Красивая девочка! По глазам видно — умная.

«Интересно, какая она?» — загудел в мозгу вопрос, а в груди снова проснулось щемящее чувство, прямо как вчера, когда встретил девочку вживую.

Уж конечно, Арам не позволит Еве препятствовать в предъявлении прав на его же ребенка. Виданное ли дело вообще?

Он смело шагнул в кондитерскую.

С клиентами в этот час оказалось негусто, хотя время близилось к обеду. Заметил у прилавка лишь пару покупателей.

Ева стояла у кассы, любезничала с посетителями.

Арам был уверен: сразу его заметила. Однако продолжала как ни в чем не бывало чирикать с женщиной, объемам которой явно не помешал бы запрет на вход в любые кондитерские, да и вообще куда-либо, где продавали съестное, за исключением разве что отделов диетической еды.

Он встал у дверей и, постукивая туфлей по плитке, принялся дожидаться, когда покупатели соизволят покинуть помещение. Едва они скрылись в коридоре, он закрыл стеклянную дверь и сменил вывеску на «Закрыто».

— Что ты делаешь?! — взмутилась Ева.

— Сейчас подробно разъясню…

— Немедленно покинь мою кондитерскую! — вдруг последовал от нее самый настоящий приказ.

Ева ему приказывала?!

«Какова нахалка!» — подметил про себя.

Но до чего эффектная… На доли секунды Арам залюбовался убранными назад шоколадными кудрями, прямой осанкой, тем, как нежно смотрелась на ней бледно-розовая блузка. Оттеняла белую кожу, облегала высокую грудь.

Ева стояла за прилавком, строго на него поглядывая, и, похоже, понятия не имела, какие чувства вызывала у Арама одним своим видом. Больно нездоровый румянец играл на ее щеках.

На ней красовался белый фартук с логотипом кондитерской. В мире не так много женщин, которым идут фартуки, а ей шел… Делал фигуру изящнее.

«Грудь стала больше или мне показалось?» — вдруг задался Арам вопросом.

Он с удовольствием проверил бы на ощупь все изменения, произошедшие с малышкой Евой. Да, формы у нее без сомнения стали более округлыми, что неудивительно, ведь в последний раз он видел девчонку еще в восемнадцать — считай, подросток, хоть и совершеннолетний. За прошедшие годы стала еще более женственной, если это вообще возможно.

 «Так, стоп, я сюда не любоваться ею пришел», — быстро надавал он себе ментальных оплеух.

Подошел к кассе и бросил с невозмутимым выражением лица:

— Я думал, ты меня вчера услышала, Ева.

— О, я услышала! — Она сложила руки на груди и строго прищурилась. — Просто слушаться не стала. Повторяю для особо одаренных: покинь мою кондитерскую. Я тебя не звала, не трогала и требую, чтобы ты оставил меня в покое!

«Ха… до чего наивная!»

Это, пожалуй, последнее, чего Араму хотелось.

— Не будет тебе покоя, милая! И ты сама в этом виновата. Мы оформляем совместную опеку, ты даешь мне видеться с ребенком. Кроме того, добровольно ложишься в мою постель — так и только так ты сможешь сохранить некое подобие прошлой жизни. Иначе…

Ева перебила его нервным возгласом:

— Боже, Арам, зачем тебе Надя? Ну вот зачем? Я еще могу понять, почему ты вдруг захотел со мной спать, но она тут при чем?

— Она моя дочь, а ты посмела ее скрыть! Хочу участвовать в ее жизни…

— Ты ее знать не знал еще позавчера! Ты ей никто!

— Я — отец, — резко отрезал он и продолжил, буравя ее взглядом: — Ты не имеешь права прятать от меня дочь. Как и раньше его не имела…

— Да что ты прицепился к ней? — фыркнула Ева. — У тебя же есть жена, так? Вот пусть она тебе и рожает. Как так случилось, что ты еще не обзавелся детьми, раз так их любишь? Зачем тебе именно мой ребенок? Я рожала Надю исключительно для себя, ни копейки у тебя на нее не попросила. А если вдруг у вас с деторождением проблемы, я ни при чем…

— Что у меня происходит с женой — не твоего ума дело, — прищурился он зло. — Еще она мне советовать тут будет. Ты пойдешь на мои условия, позволишь сделать ДНК-тест, иначе я обращусь в суд.

— В суд решил сходить? Вот и топай! — ничуть не испугалась она. — Если делать тебе нечего… А я за дочку поборюсь! Просто тебе не будет, Барсегян! Не хочу допускать вашу мерзкую семейку к своему ребенку…

— Что ты имеешь против моей семьи? — зашипел он, громко задышав.

— Все вы…

— Закрой рот, пока не наговорила лишнего! — перебил он ее резким возгласом.

Еле удержался, чтобы не протянуть руки через разделявшую их стойку с кассой и как следует не встряхнуть чертовку.

Все же не тронул, ограничился устным предупреждением:

— Придержи язык, иначе клянусь всем, что у меня есть, я тебя…

И вдруг сбоку раздался громкий стук. Оба спорщика резко обернулись в ту сторону.