Две недели в другом городе

— Мне сказал Брезач, — пояснил Джек.

— Почему?

— Мы с ним дружим. В те дни, когда он не угрожает убить меня.

— Я должна была сказать Роберту что-то. Не могла же я объяснить ему, что каждую неделю встречаюсь со своим женихом, верно?

— Да, — согласился Джек. — Конечно, нет. Кстати, удовлетвори мое любопытство — где находится твоя мать?

— Она живет с сестрой в Милане.

— Неудивительно, что телеграмма пришла обратно.

— Ты послал мне телеграмму? — удивилась Вероника.

— Мы с Брезачем. Не тебе. Твоей матери.

— Зачем вы это сделали?

— Мы оказались глупцами, — произнес Джек — Хотели знать, жива ты или нет.

— Я собиралась позвонить тебе… — Казалось, Вероника вот-вот расплачется. — Но боялась, что, услышав твой голос, передумаю. Все случилось так быстро… Георг договорился с мэром маленького городка, расположенного под Цюрихом. Я выслала документы еще несколько недель назад, до встречи с тобой… А потом, на пляже, в тот вечер, когда ты не попал в мою гостиницу, ты был таким холодным и далеким…

— Ты хочешь сказать, — стараясь говорить спокойным тоном, произнес Джек, — что, если бы я занялся тогда с тобой любовью, ты бы не вышла замуж?..

— Возможно. — Вероника едва сдерживала слезы. — Кто знает? Помнишь, когда я сказала, что хочу работать в Париже, ты дал мне понять…

— Помню, — перебил ее Джек.

Он попытался ласково, сочувственно улыбнуться ей, но так и не понял, удалось ли ему сделать это.

— Ты не хотел меня, — резко сказала она. — Или хотел на несколько минут, когда тебе удобно. А Роберту нравилось мучить меня. Как и другим, о которых я тебе не говорила. Мужчины встречаются со мной не для того, чтобы развлечься или развлечь меня, они хотят растерзать меня на части.

Джек кивнул:

— Да. Я тебя понимаю. Но ты сама в этом виновата.

— Кто бы ни был в этом виноват, — с горечью произнесла она, — страдаю всегда я. И с каждым разом все сильнее. Я тебя обманула. Мне больше лет, чем я тебе сказала. Мне уже двадцать семь. Я поднялась тогда в свой номер и, сидя в одиночестве, подумала: если это называется любовью, она мне не нужна, я не способна с ней совладать. Я слишком ранима, чтобы быть свободной. Слишком много отдаю. Можешь улыбаться, если хочешь. Но это правда, я поняла это тем вечером. А утром следующего дня улетела в Цюрих. Я поступила разумно, я защищала себя. Что в этом плохого? Ты не знаешь, как трудно девушке жить одной в этом городе, едва сводя концы с концами, переходя из рук в руки, завися от случая, обедая и ложась в постель с разными людьми. Если бы я не проходила мимо того столика, за которым ты сидел с Жаном-Батистом…

Она замолчала и перевела дыхание. Вся ее сдержанность исчезла. Лицо Вероники выражало муку, модная яркая шляпка казалась смешной, нелепой.

— Я прочитала о его гибели утром в день свадьбы. Я плакала во время бракосочетания, и Георг смеялся надо мной, но мои слезы были вызваны не тем, что я выходила замуж. Я плакала потому, что вспомнила, как мы первый раз были вместе, ты думал, что я — девушка Деспьера, а я сказала — нет, я твоя девушка…

Она встала, губы ее дрожали.

— Мне нельзя плакать. Я не могу вернуться к мужу с красными глазами. Бедный Жан-Батист. Он был в тот день таким веселым, таким лукавым… И я сказала: «В нем плохое перемешано с очень хорошим». Никто не знал, что ждет нас всех. Мне пора. Надо идти.

Вероника сделала движение головой и руками, словно освобождаясь от каких-то удерживающих ее цепей.

— Скажи мне «до свидания».

Джек медленно поднялся, пытаясь скрыть, как взволновали его слова девушки. Одно нежное слово, один поцелуй, и она останется. Останется навсегда. Он испугался своего желания удержать Веронику. За время ее отсутствия его влечение к ней усилилось втайне от него самого. Теперь ее появление со всей безжалостной определенностью открыло ему это.

— До свидания, — сказал Джек тихим, безжизненным голосом.

Он протянул ей руку.

Ее лицо было бледным, обиженным, детским.

— Не так, — жалобно произнесла она. — Не так холодно.

— Твой муж ждет тебя в «Хасслере», — сказал он с преднамеренной жестокостью. — Желаю хорошо провести время в Афинах.

— Плевать мне на мужа. И на Афины тоже. Я хочу, чтобы мы попрощались по-человечески…

На глазах Вероники выступили слезы. Она шагнула к нему. Неподвижный, растерянный, он стоял, как бы наблюдая за происходящим со стороны. Она обняла его и поцеловала. Джек не закрыл глаза; тело его было напряженным, неподатливым. Он вспомнил вкус ее губ. Ее нежность. Он стоял не шевелясь, испытывая желание обнять Веронику. «Почему нет? Почему нет? — думал Джек. — Новая жизнь. Почему не начать ее с женщиной, которую я хочу столь сильно? Досчитаю до десяти, — решил он, — и скажу ей, что люблю ее (позже мы установим истину), что она не должна уходить. Новая жизнь. Сегодня — день начала новой жизни». Джек заставил себя считать. Дошел до шести, испытывая головокружение, с трудом держась на ногах.

И тут Вероника вырвалась из его объятий.

— Это безумие, — тихо вымолвила она. — Я дура.

Он еще долго стоял, не сходя с места, после того, как она покинула номер.