Две недели на соблазнение

Калли посмотрела ему вслед и тоже испустила тяжелый вздох.

— Он не хотел, ты же знаешь. Просто… для него все это ужасно неприятно.

Джулиана заглянула в добрые глаза невестки. Калли всегда была само спокойствие.

— Знаю, что неприятно. Но он не так уж не прав.

Они долго сидели молча. Наконец Джулиана не выдержала и сказала:

— Лейтон женится.

Невестка кивнула.

— Леди Пенелопа — хорошая партия.

— Она его не любит.

Калли склонила голову к плечу.

— Думаю, что так и есть.

И снова воцарилось молчание — оно тянулось так долго, пока Джулиане стало уже невмоготу терпеть. Глядя на свои руки, лежавшие на коленях, она тихо проговорила:

— Когда они поженятся? Что-нибудь говорили об этом?

— Я слышала, что где-то в конце ноября.

Джулиана кивнула, поджав губы.

Все кончено. Он для нее навсегда потерян.

Она сделала глубокий вдох.

— Думаю, мне лучше уехать из Лондона.

Глаза Калли расширились.

— Совсем?

— По крайней мере на ближайшее время.

Саймону требовалось выпить. И чем больше, тем лучше.

Он швырнул шляпу и перчатки слуге, дожидавшемуся его возвращения домой, затем быстро миновал холл и рывком распахнул дверь библиотеки, так что она с грохотом ударилась о стену. Но по-видимому, это не произвело особого впечатления на Леопольда. Пес поднял голову, с задумчивым видом потянул носом воздух и отвернулся.

Саймон же прошел к буфету, плеснул в стакан скотча и одним махом выпил обжигающую жидкость. И тотчас же налил еще один стакан.

Проклятие, он помолвлен! И этим вечером он чуть не погубил девушку, не являвшуюся его будущей женой.

Саймон с минуту сверлил графин взглядом, потом схватил его и направился к креслу. Грозно воззрившись на пса, приказал:

— Прочь!

Пес зевнул и без всякой спешки спрыгнул с кресла — как будто это он сам решил с него уйти.

Проклятие! Вот кем он стал — герцогом, который не в состоянии добиться послушания даже от собственной собаки.

Сев в кресло и не обращая внимания на то, что пес растянулся перед горящим камином, Саймон испустил протяжный вздох, как будто задерживал дыхание весь вечер… с тех пор, как маркиз Нидэм громогласно объявил о помолвке своей дочери. А потом он взял руку леди Пенелопы и поднес к губам, исполнив свой долг.

Тогда-то он и ощутил его, это бремя. Теперь он был в ответе не только за свою мать, сестру и герцогство. Теперь он отвечал и за леди Пенелопу. Но даже и тогда он думал только о Джулиане…

Он наблюдал за ней краем глаза, когда они с герцогиней Ривингтон пробирались сквозь толпу, то исчезая, то вновь появляясь среди гостей. Когда же они добрались до выхода из зала, она уже почти бежала.

Впрочем, он ее прекрасно понимал.

Ему и самому хотелось убежать оттуда. Он и без того ушел так быстро, как только смог.

А потом она обернулась и посмотрела на него… И было что-то такое в ее глазах, что и пугало, и соблазняло, и манило… Что-то такое, от чего у него перехватило дыхание и захотелось побежать за ней.

Саймон выпил еще и прикрыл глаза, как бы отгораживаясь от действительности. Но это лишь разбередило воспоминания о ней. О ее волосах, глазах, коже, о том, как она соблазнительно прижималась к нему.

Он не собирался заходить так далеко. Не хотел еще больше приближать ее к бесчестью. Во имя всего святого, он ведь не такой! Он не какой-нибудь повеса. Да, он время от времени содержал любовниц, случалось ему и флиртовать, но чтобы обесчестить девушку — нет, такого никогда не было. Никогда!

Герцог Лейтон всегда гордился тем, что он настоящий джентльмен. Гордился до тех пор, пока не встретил женщину, которая пробудила в нем желание послать благородство к черту, повалить ее на пол и заняться с ней любовью.

О Боже, в кого он превратился?!

Она была права, что отказала ему вчера вечером. И Ралстон тоже был прав.

В какое-нибудь другое время, будучи другим человеком, он бы заполучил ее. Взял бы без колебаний. Как любовницу… и не только.

Да-да, он женился бы на ней!

Саймон громко выругался в тишине комнаты. Пес тотчас поднял голову и вопросительно посмотрел на него.

— Ох, прости, старина. Я нарушил твой сон?

Леопольд испустил страдальческий вздох и снова уснул.

А Саймон налил себе еще скотча.

— Тебе это не нужно, — послышался женский голос.

Герцог рассмеялся, но в его смехе не было ни радости, ни веселья.

Выходит, мать последовала за ним, приехала к нему домой.

О Боже, этому кошмарному вечеру, похоже, не будет конца.

— Мама, сейчас два часа ночи.

Она не обратила внимания на его слова.

— Ты рано уехал с бала.

— Не так уж и рано. По сути, сейчас уже поздновато для визитов, ты не находишь?

— Я приехала сказать тебе, что ты поступил правильно.

Нет, неправильно! Но хорошо, что она так думала.

— А ты не могла подождать… до более подходящего времени?

— Нет. — Мать проплыла через комнату и присела на краешек стула напротив Саймона. Окинув его кресло не одобрительным взглядом, изрекла: — Этому креслу нужна новая обивка.

— Я приму твое мнение к сведению. — Он снова выпил, не обращая внимания на явное недовольство матери.

Интересно, сколько ему придется тут просидеть, прежде чем она уйдет?

— Лейтон, я…

— Ты никогда не называешь меня по имени, — перебил герцог.