Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

К тому же лоцман оказался достойным потомком Про­рока: у него были яркие просторные одежды, длинная борода и неторопливые, продуманные жесты; лоцмана сопровождали невольники, которым полагалось набивать ему трубку и нести его табак. Подплыв к нашему судну, турок степенно поднялся по трапу, приветствовал, скре­стив руки на груди, капитана, распознанного им по мун­диру, а затем направился к румпелю и занял место, кото­рое уступил ему наш рулевой. Поскольку я пошел вслед за ним и не спускал с него глаз, то мне удалось увидеть, как несколько минут спустя его лицо исказила гримаса, как если бы в горле у него оказался посторонний пред­мет, который он не мог ни извергнуть из себя, ни про­глотить; наконец ценой неимоверных усилий ему удалось произнести: «Направо!» Слово это вылетело у него вовремя: еще секунда — и он задохнулся бы. После небольшой паузы последовал новый приступ — на этот раз, чтобы произнести: «Налево!» Впрочем, это были единственные французские слова, которые он выучил; как видно, его филологическое образование ограничива­лось строгой необходимостью. Однако, каким бы бедным ни был его запас слов, их оказалось достаточно, чтобы привести наше судно к превосходной якорной стоянке. Барон Тейлор, капитан Белланже, Мейер и я кинулись к шлюпке, а из шлюпки выпрыгнули на берег. Невозможно описать, что я испытал, ступив на сушу; впрочем, у меня не оказалось времени разбираться в своих чувствах: не­ожиданное происшествие вывело меня из этого востор­женного состояния.

Подобно тому, как на площадях Парижа кучера фиа­кров, кабриолетов и фаэтонов поджидают седоков, здесь прямо в порту погонщики ослов подстерегают приезжих. Они стоят повсюду, куда может ступить нога человека: у Квадратной башни, у колонны Помпея, у иглы Клеопа­тры. Но, к чести этих египтян, следует признать, что в отношении услужливости и настойчивости они превос­ходят наших кучеров из Со, Пантена и Сен-Дени. Пре­жде чем я успел разобраться в обстановке, меня схватили, подняли, посадили верхом на осла, сорвали с него, пере­садили на другого, опрокинули на песок — и все это среди криков и столь быстрого обмена ударами, что я не имел времени оказать хотя бы малейшее сопротивление. Воспользовавшись минутной передышкой, которую обе­спечило мне сражение, развернувшееся из-за моей пер­соны, я огляделся и увидел, что Мейер находится в еще более критическом положении, чем я: он был пленен бесповоротно, и, несмотря на крики бедняги, осел, под­гоняемый погонщиком, уносил его галопом. Я кинулся ему на помощь и сумел вырвать его из рук неверного; мы тотчас же бросились в первую попавшуюся улочку, пыта­ясь спастись от этой восьмой казни египетской, о кото­рой нас не предупреждал Моисей, но погонщики, для большей скорости вскочившие верхом на ослов, быстро настигли нас, обладая преимуществом кавалерии перед пехотой. Не знаю, чем бы все кончилось на этот раз, если бы проходившие мимо добрые мусульмане, по нашей одежде распознавшие в нас французов, не сжали­лись над нами и, не сказав нам ни слова и ни единым жестом не предупредив нас о своих добрых намерениях, не пришли бы нам на помощь, отогнав услужливых погонщиков ударами плетей из жил гиппопотама. Совер­шив к нашему удовольствию этот милосердный посту­пок, они продолжили свой путь, не дожидаясь от нас проявлений благодарности.

Мы вошли в город, но, не пройдя и ста шагов, осо­знали, как неосмотрительно было с нашей стороны отка­заться от верховых животных: ослы служат здесь мест­ными кабриолетами и обойтись без них посреди этой грязи почти невозможно. Дело в том, что из-за жары здешние улицы приходится поливать пять или шесть раз в день; это распоряжение полиции выполняют феллахи, которые прохаживаются, держа под левой и правой мыш­кой по бурдюку, и поочередно сжимают их так, что из них брызжет вода; это попеременное извержение жидко­сти они сопровождают двумя арабскими фразами, произ­носимыми однообразным тоном и означающими: «Побе­регись справа!», «Поберегись слева!» Благодаря такому переносному поливальному устройству, придающему этим славным людям вид наших волынщиков, вода и песок образуют нечто вроде древнеримского строитель­ного раствора, из которого с честью могут выбраться лишь ослы, лошади и верблюды; что касается христиан, то они спасаются благодаря своим сапогам; арабы же оставляют там свои бабуши.