Дважды в одну реку

Глухо взрыкивая на подъемах и широко раскачиваясь на своих танкоподобных рессорах, «Победа» размеренно уписывала под собой метры горячего уже по майским меркам асфальта. В салоне висело напряженное молчание: я рассеянно поглядывал в окошко, а белобрысый водила превратился в сидящую статую Командора.

Что-то меня грызло изнутри. Что – пока непонятно.

Все ли я правильно делаю?

Голову даю или какую-либо иную свою конечность на отсечение – стопудово нет!

Потому как, если быть до конца справедливым, все мои действия в этом времени странным образом пронизаны каким-то авантюризмом, какой-то парадоксальной непоследовательностью и, не побоюсь этого слова, – временами глупостью. Почему так? И почему все это в конечном итоге тем не менее приводит к положительному или хотя бы к удобоваримому результату?

Что это за аномалия?

И что мною движет, если не считать двух личностей, постоянно конфликтующих в моем теле? Может, как раз все дело именно в этом конфликте?

Отцы и дети, блин.

Вот, к примеру, с какой радости меня совсем недавно пробило «поностальгировать» по поводу рюмки коньяку? Это когда я с перепугу не знал, как потянуть время, вынужденно общаясь с белобрысым злодеем. Кто меня дергал за язык? А в результате получилось так, что подспудно я дал понять сопернику, чтобы он не обольщался по поводу моего внешнего облика. Ну да, я выгляжу как несмышленый первоклассник. Но своими алкогольными сентенциями несмышленыш неосознанно напоминал о том, что внутри-то взрослый! Возможно, тем самым приостановив возможность агрессии.

Но ведь в ту секунду я всего этого не просчитывал! А получилось толково…

Кстати, я ненавижу коньяк. Как, собственно, и водку, и пиво, и вообще алкоголь. Вино, правда, люблю. То самое «Седьмое небо…», тут я не соврал. Оно реально… вкусное, что ли. Но в масштабах не больше одного бокала в неделю. Так, посмаковать по капле. Чтобы, не дай бог, не появились первые признаки опьянения. Терпеть не могу, когда контроль над самим собой уплывает куда-то в сторону.

Нет, ну конечно, мы все в той или иной степени «бухали» в молодые годы. И я не исключение. Но каждый раз наутро просыпался с назойливо саднящим чувством, что я вчера что-то не то сделал. Точнее, сделал не то, чего хотел сам, а то, что было навязано мне извне. Водкой ли, чертом ли, вселенским гомеостазом – без разницы. Не мной самим. А это меня бесило с юных лет.

Недавно я узнал страшную вещь.

Оказывается, существует гипотетическая вероятность того, что нашим телом управляют… бактерии! Внутри каждого человека их где-то около двух килограммов. А по количеству – сотни и сотни триллионов. И они не просто нахлебники, как считалось раньше. Они помогают нам усваивать пищу, вырабатывают полезные для нас вещества, участвуют в поддержании иммунитета и – внимание! – влияют на наше настроение, поведение и даже эмоции!

Мама дорогая!

Вы представляете, какой для меня был шок? Хотя это всего-навсего гипотеза, но… до чего правдоподобная, блин! Это что, мною кто-то все-таки управляет? Пусть не извне, пусть изнутри, но…

Не до хрена ли начальников на мою бедную голову?

– А у тебя много начальников? – неожиданно нарушил молчание Борюсик, лихо закладывая очередной крутой вираж. – Я имею в виду – в вашем, как его… управлении? Ну… в этом времени?

В первый миг на меня напал столбняк. В сознании мелькнула картинка – сотни жирных очкастых бактерий важно восседают за массивными письменными столами в разных труднодоступных уголках моего многострадального кишечника, щелкают компами, раскладывают «Косынку», говорят по мобильникам и гоняют секретарш за кофе с ликером.

Я потряс головой, возвращаясь к действительности.

Чур меня.

Начальники?

– Ты имеешь в виду, многие ли из них знают о моей «транспозиции»? В смысле то, что мои мозги из будущего?

– Ну да. Имею. В виду.

– Нет. Знают только… медики-специалисты. К одному из которых мы сейчас и едем. А ребятам из КГБ подброшена грамотно слепленная легенда. О ребенке-вундеркинде, который помогает органам в оперативной работе.

Белобрысый вновь надолго замолк.

Чует недоброе, как пить дать, чует. Логически понять, где подвох, не может, а нутром опасность чует. Эмпирически, если можно так выразиться. Опыт-то у него – о-го-го какой!

– А тебе с нашими волкодавами и не нужно встречаться, – неуклюже попытался я усыпить его бдительность, – «медицина» тебя посмотрит, откорректирует что надо да контакты даст, которых впредь надо держаться. Если не хочешь загнуться молодым…

Борюсик неопределенно хмыкнул, вписываясь в поворот после долгого подъема на Центральный холм.

Да что со мной такое? Зачем я ему лишний раз про «волкодавов» напоминаю?

– Ты это, прямо ко Дворцу пионеров не подъезжай. Не будем светиться лишний раз. Проедем лучше по набережной к Детскому бассейну. Около медучилища который.

Черт!

И про медучилище двусмысленно получилось. Как упрек. Девчонку-то наверняка с его подачи зачищали. Впрочем, внешне не видать того, что Борюсик напрягся больше, чем был до этого. Пулей проскочил по Большой Морской и свернул к Артбухте.