Дважды два

Пока Мардж ела, мама говорила без умолку. Говорила об отце, о том, что новый хозяин его компании недоволен тем, что отец так часто пропускает работу. К тому времени у отца уже накопились целые месяцы неотгуленных отпусков, но хозяин оказался из тех людей, которые вечно чем-нибудь недовольны. Он слишком много требовал от подчиненных.

Мама рассказывала о тюльпанах, которые посадила для моего отца, о лекциях, которые посещала вместе с подругами по обществу «Красная шляпа», делилась подробностями своих разговоров с Лондон, какими бы незначительными они ни были. Я не раз слышал, как мама упоминает о том, что расстроилась и обиделась, потому что ее не позвали посмотреть, как Мардж и Лондон катаются на роликах.

– Я столько раз побывала с тобой на том катке, что на асфальте стоянки возле него остались борозды от моих шин, а ты забыла позвать меня на первое катание моей внучки!

Я понимал, что она обижается не всерьез, но и правда хотела бы увидеть Лондон и Мардж на роликах, и ругал себя за это. Ведь мама хотела посмотреть не только на Лондон, но и на собственную дочь, самозабвенно и радостно катающуюся на роликах в последний раз.

На второй неделе февраля у меня возникло странное ощущение, что время ускоряет ход и в то же время замедляется. Долгими были часы, которые я каждый день проводил у Мардж, и типичные для них промежутки молчания и сна, но, с другой стороны, с каждым приездом я замечал, что организм Мардж истощается все быстрее. Однажды, встретив Лондон из школы, я заехал к Мардж и застал ее бодрствующей в гостиной. Они приглушенно говорили с Лиз, и я уже собрался уйти, но Лиз покачала головой.

– Останься, – попросила она. – Мне как раз надо связаться с одним из клиентов. Дело срочное. А вы пока поговорите. Надеюсь, я ненадолго.

Я сел рядом с сестрой, не спрашивая, как она себя чувствует: я знал, что этот вопрос ей осточертел. Как всегда, она стала расспрашивать про Эмили и работу, Лондон и Вивиан, голос звучал невнятно и слабо. Мардж настолько легко утомлялась, что разговаривал в основном я. Перед тем как попрощаться, я попросил разрешения задать ей вопрос.

– Конечно.

– Я написал тебе письмо на Рождество, но так и не узнал, что ты о нем думаешь.

Она улыбнулась половиной рта – к этой улыбке я уже начал привыкать.

– А я его еще не читала.

– Но почему?

– Потому, – ответила она, – что пока не готова попрощаться с тобой.

Признаться, порой я задавался вопросом, есть ли у Мардж шанс прочитать мое письмо. Следующие три дня всякий раз, когда я заезжал к ней, она спала, обычно в спальне.

Я проводил в доме час или два, общался с Лиз или мамой – кто-нибудь из них всегда был рядом с Мардж. Я восхищался ремонтом, который продолжал делать отец, и почти каждый раз опустошал большую тарелку еды, которую мама ставила передо мной.

Мы почти всегда устраивались на кухне. Поначалу я думал, что остальные боятся потревожить спящую Мардж, но потом понял, что если ее не будит стук отцовского молотка, то и наши приглушенные голоса она тем более не слышит.

В чем дело, я наконец понял однажды днем, когда Лиз вышла подмести веранду. Не зная, чем себя занять, я забрел в гостиную и сел на диван, где обычно мы с Мардж проводили время.

Отец тихо работал в ванной, а я вдруг услышал странный ритмичный звук, как будто от неисправного вентилятора. Не сумев определить, откуда он исходит, я направился сначала на кухню, потом в ванную, где отец лежал на полу, головой под новой раковиной, и прикручивал ее к стене. Но и в ванной, и в кухне звук слышался слабее, и набирал громкость, только когда я проходил по коридору. И вдруг я понял, что это за жуткий звук.

Его издавала Мардж.

Несмотря на то, что дверь была плотно закрыта, а дом довольно велик, я слышал, как дышит моя сестра.

В том году День святого Валентина пришелся на воскресенье. Мардж задумала собрать всех у себя, даже пригласила Эмили и Бодхи, а я привез к ней Лондон сразу же после ее возвращения из Атланты.

Впервые за две недели мы с Лондон застали Мардж сидящей на диване. Кто-то – может, мама, а может, Лиз, – помог ей слегка накраситься. Вместо бейсболки на голове Мардж я увидел роскошный шелковый шарф, плотный свитер с высоким воротником скрадывал ее худобу. Несмотря на опухоль, пожирающую ее мозг, она могла поддерживать разговор, и я даже пару раз слышал, как она смеется. Были моменты, когда происходящее казалось мне почти обычным времяпрепровождением в субботу или воскресенье днем в доме родителей.

Почти.

Дом выглядел как никогда хорошо. Отец закончил ремонт в ванной для гостей, новые плитка и раковина сияли, в них отражались современные краны. За последнюю неделю отец также успел обновить внутреннюю отделку во всем доме. Мама закатила пир, стол ломился от угощений. А с только что приехавшей Эмили мама взяла обещание забрать домой часть еды, в том числе и пирогов.