Двадцать лет спустя (иллюстрации Боже)

— Эти господа не узники, Коменж, — сказал Мазарини, улыбнувшись своей лукавой улыбкой, — они мои гости, такие дорогие гости, что я велел сделать решетки на окнах и запоры на дверях из опасения, как бы они не лишили меня своего общества. И хотя они кажутся узниками, я их глубоко уважаю и в доказательство этого желаю сделать визит господину де Ла Фер и побеседовать с ним с глазу на глаз, а для того чтобы нашей беседе не помешали, вы отведете его, как я уже вам сказал, в оранжерейный павильон. Вы знаете, я там обычно гуляю. Так вот, совершая эту прогулку, я зайду к нему, и мы побеседуем. Несмотря на то что все считают его моим врагом, я чувствую к нему расположение, а если он будет благоразумен, мы, может быть, с ним поладим.

Коменж поклонился и вернулся к Атосу, который с виду спокойно, но на самом деле с тревогой ожидал результата переговоров.

— Ну что? — спросил он лейтенанта.

— Кажется, — ответил Коменж, — это дело невозможное.

— Господин Коменж, — сказал Атос, — я всю свою жизнь был солдатом и знаю, что значит приказание, но вы можете оказать мне услугу, не нарушая этого приказания.

— Готов от всего сердца, — ответил Коменж. — Мне известно, кто вы такой и какую услугу вы некогда оказали ее величеству. Я знаю, как вам близок молодой человек, который так храбро вступился за меня в день ареста старого негодяя Бруселя, и поэтому я всецело предан вам во всем, — не могу только нарушить полученного приказания.

— Благодарю вас, большего я и не желаю. Я прошу вас об одной услуге, которая не поставит вас в ложное положение.

— Если даже она до некоторой степени и поставит меня в неприятное положение, — возразил, улыбаясь, Коменж, — я все-таки окажу вам ее. Я не больше вашего люблю Мазарини. Я служу королеве, а потому вынужден служить и кардиналу; но ей я служу с радостью, а ему против воли. Говорите же, прошу вас; я жду и слушаю.

— Раз мне можно знать, что господин д’Артаньян находится здесь, то, я полагаю, не будет большой беды в том, если он узнает, что я тоже здесь.

— Мне не дано никаких указаний на этот счет.

— Тогда сделайте мне удовольствие, засвидетельствуйте д’Артаньяну мое почтение и скажите ему, что я его сосед. Передайте ему также и то, что сейчас сообщили мне, а именно, что Мазарини поместил меня в оранжерейном павильоне и намеревается навестить меня там, а я собираюсь воспользоваться этой честью и выхлопотать смягчение нашей участи в заключении.

— Но заключение это не может быть продолжительным, — сказал Коменж. — Кардинал сам сказал мне, что здесь не тюрьма.

— Но зато тут есть подземные камеры, — сказал Атос с улыбкой.

— А, это другое дело, — сказал Коменж. — Да, я слышал кое-что об этом. Но человек низкого происхождения, как этот итальянец-кардинал, явившийся во Францию искать счастья, не осмелится дойти до подобной крайности с такими людьми, как мы с вами: это было бы чудовищно. Во времена его предшественника, прежнего кардинала, который был аристократ и вельможа, многое было возможно, — но Мазарини! Полноте! Подземные камеры — королевская месть, и на нее не решится такой проходимец, как он. О вашем аресте уже стало известно, об аресте ваших друзей тоже скоро узнают, и все французское дворянство потребует у Мазарини отчета в вашем исчезновении. Нет, нет, будьте покойны, подземные темницы Рюэя уже лет десять как обратились в детскую сказку. Не тревожьтесь на этот счет. Со своей стороны, я предупрежу господина д’Артаньяна о вашем прибытии сюда. Кто знает, не заплатите ли вы мне подобной же услугой через две недели?

— Я?

— Ну конечно. Разве не могу я, в свою очередь, оказаться пленником коадъютора?

— Поверьте мне, — сказал Атос с поклоном, — я употреблю тогда все старания, чтобы быть вам полезным.

— Не окажете ли вы мне честь отужинать со мною? — спросил Коменж.

— Благодарю вас, но я в мрачном настроении и могу испортить вам вечер. Благодарю.

Коменж отвел графа в комнату, помещавшуюся в нижнем этаже павильона, непосредственно примыкавшего к оранжерее; в эту оранжерею можно было проникнуть, только пройдя через двор, наполненный солдатами и придворными. Двор имел вид подковы. В центре его помещались апартаменты Мазарини; по одну сторону их находился охотничий павильон, где был заключен д’Артаньян, по другую сторону находилась оранжерея, в которую отвели Атоса. Позади этих зданий раскинулся парк.

Войдя в отведенную ему комнату, Атос увидел в окно, тщательно заделанное решеткой, какие-то стены и крышу.

— Что это за здание? — спросил он.

— Это задняя стена павильона, в котором заключены ваши друзья, — ответил Коменж. — К несчастью, все окна в этой стене были заделаны еще во времена покойного кардинала, так как здание это уже много раз служило тюрьмой, и Мазарини, заключив вас сюда, только вернул ему его прежнее назначение. Если бы окна эти не были заделаны, вы могли бы утешаться, переговариваясь знаками с вашими друзьями.

— А вы наверное знаете, Коменж, что кардинал почтит меня своим посещением? — спросил Атос.

— По крайней мере он так сказал мне.

Атос со вздохом взглянул на свое решетчатое окно.