Два талисмана

Мирвик ойкнул и шарахнулся к стене.

Сооружение нырком ушло в сторону, из-за него возникла физиономия бутафора.

— Что, впечатляет?

— А то! — осторожно отозвался Мирвик. — Впечатляет. А что это такое?

— Головной убор королевы из «Двух наследников».

— Ничего себе… королевы когда-то носили такое?

— История не сохранила… — смутился Бики. — Я домыслил… опыт и фантазия… — И закончил обиженно: — А Барилла отказывается даже примерить!

Мирвик представил себе прекрасную Бариллу, увенчанную нелепым убором. Все равно что лебедю нацепить на голову кочан капусты!

— Поговорю с нею перед репетицией, — озабоченно сказал бутафор. — Может, передумает. А заодно гляну, как на Лейфати будет выглядеть вот это…

На локте бутафора висела цепь из плоских глиняных звеньев, выкрашенных золотой краской. Самое крупное звено украшал гигантский рубин, явно родом из стеклодувной мастерской.

— Этот рубин украшал золотой трон короля Джайката, — объяснил Бики. — Трон-то актеры по пьяни разломали в щепки три года назад, а рубин я спас. Хорош?

— А то! А уж как из зала будет смотреться! — отозвался Мирвик подцепленной сегодня фразой.

— Правда? — просиял Бики.

Тут Мирвик сообразил, что опаздывает на репетицию, и помчался по коридору, а Бики замешкался позади — возился со злосчастным убором, отвергнутым Бариллой.

Ну и зря парень торопился — все равно пришел первым!

По-хозяйски окинул взглядом сцену. Отметил, что с нее убрали занавес. Уселся за стол, поставил перед собою кувшинчик. Глянул на разбросанные листы бумаги, с важным видом взял перо (можно подумать, что он писать умеет!). И тут накатил страх: а вдруг он опять перепутал кувшинчики? Они же одинаковые, такие у любого гончара десятками продаются! Вдруг сейчас кто-то из актеров захочет пить — и глотнет чернил? Может, сам Раушарни…

Ух, спасибо Безымянным! Не перепутал! Вот она, блестящая черная жидкость! Мирвик макнул в нее перо и изобразил на бумаге все четыре известные ему буквы. Отлично пишет!

Потом парень вспомнил предупреждение торговца: «Осторожнее с чернилами! Порошок потому и дешевый, что едкий. Заляпаешься — кожа красными пятнами пойдет, чесаться будет. И отмываться замучаешься, несколько дней пятна держатся…»

Аккуратно прикрыл кувшинчик крышкой и поставил поближе к локтю — так, чтоб никто невзначай из него не отхлебнул.

Тут вошли Барилла и Джалена с веселой, говорливой свитой: четверо знатных молодых людей и Лейфати, первый любовник, в огненно-красном плаще, длинном и просторном, обвивавшем хозяина, словно пламя костра.

Барилла на Мирвика и взгляда не бросила. Капризно обратилась к Лейфати:

— Ой, я забыла кувшинчик с «зельем», которое буду плескать в лицо этой… разлучнице. Ступай, принеси!

Не говоря ни слова, роскошный красавец Лейфати повернулся и покинул сцену.

Джалена прикусила пухленькую губку.

Даже Мирвик, не искушенный в закулисных интригах, понял: эта сценка сыграна, чтобы унизить Джалену. Первая актриса театра словно сказала сопернице: «Тебя Лейфати бросил, а я ему приказываю, словно невольнику!»

Могла бы начаться очередная ссора, но тут вошел Афтан. Даже без кольчуги или картонного доспеха актер выглядел воином, а руки его казались неестественно пустыми без меча или лука.

«Это сколько же он портному платит? — подумал Мирвик. — Рубахи какие-то особые — так тело облегают, что каждую мышцу видно… И без плаща, этому плащ не нужен… этому нужно, чтоб одежда к телу льнула, тогда всем видно, какой он роскошный зверь — идет, мускулами поигрывает…»

Афтан заметил взгляд Мирвика. Ухмыльнулся, подошел к столу — и вдруг сделал стойку на руках на краю столешницы, ровно и прямо вытянув над собою ноги в дорогих мягких сапогах.

— Гимнаст балаганный, — вздернула носик Барилла. А Джалена презрительно фыркнула. Иногда противницы объединялись, как по сигналу боевого рога. Мирвик отметил про себя, что Афтан не ходит в фаворитах у двух злючек.

— Давайте, ехидничайте, — отозвался актер. — Я не стыжусь своего циркового прошлого, не то что ваш любимчик Лейфати.

И красиво спрыгнул со стола, вызвав аплодисменты молодых людей, что явились поглазеть на репетицию.

Глядя на жесткое, с правильными чертами лицо Афтана, Мирвик понял: на фырканье девиц тому и впрямь наплевать, а вот аплодисменты волнуют.

Джалена раздраженно обернулась к своим спутникам:

— А почему посторонние на сцене?

Барилла всплеснула руками:

— И верно! В зал, господа, в зал! На скамейки! На сцене место лишь людям театра!

Гости с хохотом попрыгали в зал и устроились на первой скамье.

Мирвик, приосанившись, сверху вниз (в прямом смысле слова) глянул на зрителей. Пусть все четверо были нарядно и богато одеты, пусть один был даже Сыном Клана, зато Мирвик только что был причислен к людям театра! И произнесли эти удивительные слова уста несравненной Бариллы!

Тут на пороге появился бутафор Бики, впереди него вплыл головной убор королевы.