Два талисмана

Он двинулся к двери, но Рейха вскочила, подалась всем телом ему навстречу, вытянула перед собой руки, словно отстраняя мужа, и закричала:

— Не входи! Не входи, неста саи! Вдруг и ты не сможешь выйти? Кто тогда спасет всех нас?

Уже давно жена не называла укротителя «неста саи» — «любимый мой». Это слово и боль в голосе наррабанки разом убедили Прешдага в том, что никто с ним не шутит.

Как бык перед преградой, встал великан-циркач перед распахнутой дверью. Склонив голову и сжав кулаки, слушал он рассказ о Сыне Клана, который увел пленницу, а циркачей загнал на конюшню. А колдунья, что была с ним, зачаровала вход. Так что сидеть здесь теперь всей труппе до тех пор, пока Прешдаг их не выручит: не явится с повинной головой в гостиницу «Жареная куропатка». Или до тех пор, пока не умрут все с голоду.

— Да я эту конюшню по бревнышку раскатаю! — вскинул укротитель огромные ручищи.

Тут уж закричали все разом, наперебой: мол, если хоть бревнышко с места стронуть, хоть доску сломать — у всех, кто сидит в конюшне, мясо с костей начнет отваливаться.

Прешдаг в гневе взрычал так, что Вояка ответил таким же ревом.

«Человек-пес» властным взмахом руки заставил циркачей замолчать. И ровно, четко рассказал все, начиная от вчерашнего прихода Спрута, племянника Хранителя города, почему-то под видом стражника.

Прешдаг слушал, помертвев лицом. А потом молча пошел прочь, слепо споткнувшись о разбитое колесо, что валялось у конюшни.

И молчали циркачи, даже детишки притихли, как перепуганные воробушки. Все понимали, что перед хозяином встал страшный выбор: отдавать ли свою свободу за их жизни. За свой цирк.

* * *

— Если это тот браслет, про который в письме сказано, — кивнул Мирвик в сторону пакета с бумагами, — то все просто. Верши-дэр каким-то образом раздобыл волшебный браслет. Носил дорогую вещь на себе, никому не доверял…

— Так браслетов же два было? — удивилась Милеста. — Я совсем запуталась!

— Верно, два. Один волшебный, другой госпожа Афнара сплела — так? — обернулся он к Ларшу.

— Так, — с интересом кивнул тот.

— Положим, господин не знал, который браслет настоящий, и берег оба: надеялся потом разобраться. А кто-то отравил вино. Убийца ничем не рисковал: вино было зачарованное… Да-да, я знаю, я слышал, как про это на пиру Вепрь кричал: мол, никому не позволит сомневаться… мол, в вино можно яд сыпать хоть лопатой…

— Кричал, — нетерпеливо подтвердил Ларш. — Ну, и?..

— Ну, и все мы пили отравленное вино. И ничего нам не было, нас чары хранили. А у Верши-дэра был на руке браслет, разрушающий чары, и ничто не спасло его от яда.

— Складно, — признал Ларш. — Я-то подумал, что этот талисман годится только для исцеления от порчи.

— Этот талисман, — сказала Авита напряженным, ледяным голосом, — может перекроить карту мира и повернуть историю вспять, в Огненные Времена.

Все обернулись на художницу. Она стояла выпрямившись, подняв голову, устремив взгляд перед собой — и явно видела не стену, украшенную дешевеньким ковриком, а нечто величественное и ужасное.

— Авита, — встревоженно окликнул ее Спрут, — ты о чем?

Девушка вздрогнула, приходя в себя.

— Да простит меня господин… неужели я должна напоминать Сыну Клана, что вся мощь Великого Грайана держится на свинцовой бляхе с изображением дракона?

Все поняли, о чем говорит художница. Даже малые дети слыхали о том, что давным-давно, после Последнего Мятежа, пятеро могущественных магов совместно сотворили талисман небывалой силы и преподнесли королю Лаограну. С тех пор Великий Грайан почти три столетия не знает смут и переворотов, потому что все дети Кланов в юности приносят королю клятву покорности, а свинцовый талисман делает клятву нерушимой. Даже если высокородный господин захочет изменить государю, он не сможет этого сделать. Чары не позволят.

— Представляете, что будет, если какой-нибудь враг подберется к королю с этим браслетом? — продолжала Авита. — Все дети Кланов, сколько их ни есть в стране, окажутся свободны от клятвы!

— Ну нет! — возмутился Ларш. — Талисман освобождает от чар, но не от клятвы! Вот я… я и без магии не изменю королю. И Хранитель не изменит.

— О, я не сомневаюсь в преданности моего господина престолу. И в благородстве Хранителя — тоже. Но прошу вспомнить о толпе царедворцев, безнадежно мечтающих о троне. И о властителях замков, помнящих давние времена, когда предки их были королями… и не важно, что все их королевство курица могла перелететь. И если все они дадут своим желаниям волю — Великий Грайан расползется на лоскуты, а вокруг трона начнется грызня.

— Конечно, Сын Клана не подступится к королю с таким подлым колдовством, — задумался Ларш. — Это ведь будет предательством. Такую затею может придумать только Сын Рода…

— Или иноземец, — сказал Мирвик тихо. — Такой, кому в радость будет глядеть, как у нас смута начнется.

— Верши-дэр на пиру хотел свершить обряд йорвахра-ранса, — напомнила Авита. — Призывал удачу. А удача не любит, чтобы ее по мелочам звали. Только тогда, когда на кону жизнь. Или что-то дороже жизни.

Все притихли, оценивая ситуацию.

Внезапно вновь раздался голосок Милесты: