Два шага назад

— За мной, — скомандовал сослуживец, тоже нацепив фонарь и уверенно шлёпая своими мягкими туфлями по грязноватому ручейку в противоположную течению сторону. — Хитрость детская, вот-вот раскусят.

— Предлагаю бегом.

— Поддерживаю.

И мы побежали, пригнувшись, размеренно, отсчитывая боковые ответвления и подсвечивая фонариками под ноги, чтобы не споткнуться. На середине пути Псих, не сбавляя темпа, спросил:

— Как думаешь, пятнадцать минут прошло?

— Тебе зачем?

— Чип твой... Он же другого человека начнёт показывать. С улицы или остановки. Я к тому, что тебе за руль надо будет садиться. У меня документов, если помнишь, при себе нет.

— Прошло.

— Будем надеяться. Я со счёта сбился...

— Да точно прошло!

— Тогда хорошо. Ты краску выглядывай. Я открытый пузырёк уронил, чтобы поворот не проморгать.

Опознавательный знак возник метров через пятьсот. Малозаметный (флакончик, свято соблюдая закон подлости, почти не разлился, и, если бы не тонкая алая нитка на стене, вообще бы пробежали, не заметив).

— Сюда, — распорядился первый номер, втискиваясь в трубу поменьше, низ которой начинался на уровне груди. — Узко.

Что узко — я видел и сам. В диаметре — метр, не больше. Испачкаемся...

***

— Выбираемся?

— Погоди, — Псих, возглавлявший нашу крохотную процессию, с неудовольствием дёрнул задом. — Послушаем.

По ответвлению мы проползли на четвереньках не особо далеко. Снаружи по-прежнему доносились звуки улицы, и, почему-то, пахло свежей выпечкой.

— Мы где?

— В коллекторе.

Какая очевидность...

— Точнее. У проезжей части? Во дворе дома? На стоянке у магазина? Или припёрлись, куда следовало?

— Последнее. Вроде никого.

Оскальзываясь, он поднялся на ноги, протискиваясь в узкий колодец дождеприёмника, вскинул руки вверх. Закряхтел:

— Ага... ага...

Противно скрежетнуло, затем тихо стукнуло.

— Сбрасывай рюкзак. Подашь, — потребовал первый номер, почти бесшумно скользнув вверх.

От волнения путаясь в лямках, я последовал за ним, в вертикальное прямоугольное отверстие для сбора воды. Как по мне — тесное.

Сверху показалась физиономия товарища.

— Рюкзак!

Выдохнув, со всей мочи вжавшись в стенку, я с натугой протащил между телом и шершавой стенкой упомянутый заплечник, с облегчением передал его первому номеру.

— Руку! Да не суетись...

Из узкого отверстия он меня буквально выдернул, как корнеплод с грядки. Перед глазами мелькнула полоска света высотой сантиметров двадцать, и вот я уже в потрёпанном салоне грузового фургончика.

***

Прорезать в полу машины дыру и приспособить её как лаз — замысел общий. Не помню, как он родился, и кто был отцом-основателем задумки. Как-то походя вышло. Один в шутку сказал, другой, повертев мыслишку, дополнил, поспорили, прикинули, проконсультировались со всезнающей сетью на предмет расположения жизненно важных автоузлов, подивились изяществу задумки, припомнили фильмы, в которых преступники аналогичным способом сваливали в канализацию. Только не такую, как здесь, а огромную, с возможностью гонять на машинах.

Отсюда и родилась идея с ливнёвкой в принципе.

***

— В сторону отвали. Решётку на место верну, — Псих упал на живот и завозился под днищем.

Не желая мешать, я перекатился к задним дверям, едва не треснувшись лбом о пошарпанный предыдущим владельцем металл.

Неужели добрались? После всего?

— Уложил, — довольно мурлыкнул сослуживец, для безопасности прикрывая дыру предупредительно отломанным куском боковой обшивки. — Никто в неё не упадёт. Да. Так лучше. Ты не устал?

— Нет.

— Ну что, мальчики, кто за рулём? — донеслось с водительского сиденья, и я не поверил своим ушам, оборачиваясь на голос.

— Здравствуйте, Рона...

— Умница. И не вздумай именовать меня тётей! Не прощу!

(*) Нomo sapiens — человек разумный (латынь)

Глава 19

Женщина помахала мне рукой, обозначив приветствие, фривольно подмигнула и критично осмотрела сына, оставив, впрочем, суждения о перепачканной рубашке с брюками при себе.

Ну да, контраст дичайший. Я и Псих на её фоне смотримся чернорабочими из котлована. Короткое путешествие по боковому ответвлению ливнёвки на пользу одежде не пошло.

Рона же вырядилась, как на утреннюю пробежку перед мужским общежитием. На ней красовался светло-голубой, обтягивающий спортивный костюм в облипочку с кроссовками в тон, волосы прикрыты стильной косынкой, выбиваясь из-под ткани якобы случайно растрепавшимися локонами. Макияж яркий, застёжка курточки расстёгнута до середины, демонстрируя ложбинку между внушительными грудными полушариями.

Её бы на маяк, в наш взвод, пацанам показать… Произвела бы фурор.

А здесь…

От досады мне оставалось лишь скрипеть зубами. Обсуждали же с Психом, всё делаем без посторонних, на свой страх и риск. Зачем он её привлёк? Мы то ладно, напаскудили и свалили поближе к передовой, а мать? И наружу не выгонишь...

А если засветилась в пути? Мелькнула своей пышной красотой, где не следовало, тогда как? Возьмут молодящуюся любительницу пластики за крашеную гриву, отобьют маникюр с почками, и признается тётя как миленькая даже в том, чего не помнит.