Два сапога – пара

– Странно. Три года назад, когда мы заключали с ней контракт, она сказала, что не замужем. Здесь так и написано.

– Она солгала! Она покинула мою норку, завороженная мечтой о Земле. А наши священные обычаи не дозволяют мне жениться снова. Я обречен на одиночество до конца жизни. Я увядаю, я чахну от тоски по ней. Вы должны взять меня на Землю!

– Но…

– Мне необходимо увидеть ее и этого ее бесчестного любовника. Я должен урезонить ее. Землянин, неужели вы не понимаете, что я должен вновь пробудить в ней пыл? _Я должен привезти ее назад_!

Лицо мое сделалось каменным.

– Значит, вы вовсе не намерены работать у нас – вам надо просто попасть на Землю?

– Да, да! Найдите кого-нибудь другого с нашей планеты, если вам надо!

Верните мне мою жену, землянин! Неужели у вас нет сердца?

Сердце у меня есть, но второй мой принцип – не поддаваться сантиментам.

Мне было жаль это создание с его семейными невзгодами, но я не собирался из-за какой-то там инопланетной белки жертвовать своей выгодой, а уж о том, чтобы возить кого-то за свой счет, и говорить нечего!

Я сказал:

– Не представляю, что мы можем сделать. Закон категорически запрещает провоз на Землю инопланетян, кроме как для научных целей. И могу ли я, заведомо зная, что ваша цель не связана с наукой, поступиться своей совестью?

– Но…

– Конечно, нет, – не давая ему опомниться, продолжал я. – Возможно, если бы вы просто попросили меня о контракте, я из жалости пошел бы вам навстречу. Однако вам зачем-то понадобилось изливать мне свою душу.

– Я думал, моя искренность тронет вас.

– Она меня тронула. Но ведь сейчас вы, по существу, толкаете меня на преступное мошенничество. Нет, дружище, на это я пойти не могу. Мне слишком дорога моя репутация, – с чувством заключил я.

– Так вы мне отказываете?

– Сердце мое разрывается, но взять вас я не могу.

– Тогда, может быть, вы отошлете назад мою жену?

В контракте всегда имеется оговорка, позволяющая мне отделаться от нежелательного экзота. Для этого достаточно заявить, что он не представляет больше научного интереса. Правительство тут же вернет его на родную планету. Но я не собирался проделывать это недостойный трюк с нашей стортулианкой.

Я сказал:

– Я спрошу ее, хочет ли она вернуться назад. Но не стану отсылать насильно. Может быть, ей лучше на Земле.

Он весь съежился и, едва сдерживая слезы, поплелся к двери, безвольно, как тряпка. По конец он уныло сказал:

– Итак, надежды нет. Все пропало. Я никогда больше не увижу радость моего сердца. Всего хорошего, землянин!

Он так разжалобил меня, что я и сам едва не заплакал. Некоторая совесть у меня есть, и мне было не по себе от предчувствия, что это создание из-за меня покончит самоубийством.

Следующие пятьдесят претендентов не причинили нам хлопот. Затем жизнь снова начала осложняться.

Девятерых из пятидесяти мы приняли. Остальные по той или иной причине не подошли и достаточно спокойно это восприняли. Общий итог за день приближался к двум дюжинам.

Я начал уже забывать и возмущенного каллерианина и историю с неверной стортулианкой, когда ко мне снова неожиданно явился так называемый Илдвар Горб с несуществующего Ваззеназза-13.

– А вы как сюда попали? – требовательно спросил я.

– Ваш человек не туда смотрел, – весело откликнулся он. – Ну как, не изменили еще своего решения насчет меня?

– Убирайтесь, пока я не велел вас вышвырнуть.

Горб пожал плечами.

– Раз вы не изменили своего решения, я изменю постановку вопроса. Не хотите верить, что я с Ваззеназза-13, я согласен признать себя землянином и поступить к вам на работу.

– Мне все равно, что вы сочините. Убирайтесь или… -…вы велите меня вышвырнуть. Ладно, ладно. Дайте мне только полсекунды. Корриган, мы с вами оба не дураки, но тот малый, что стоит за дверью, – дурак. Он не умеет обращаться с инопланетянами. Сколько их вошло к вам сегодня без вызова?

Я сердито глянул на него.

– Чертовски много.

– Видите? Он не годится. Что, если вы уволите его и возьмете на это место меня? Я полжизни провел вне Земли; я знаю об инопланетянах все, что можно о них знать. Я вам пригожусь, Корриган.

Я глубоко вздохнул и поднял глаза к потолку.

– Слушайте, Горб, или как вас там, у меня был трудный день. Один каллерианин почти угрожал мне убийством, и один стортулианин, возможно, из-за меня покончит с собой. У меня есть совесть, и она не дает мне покоя.

Поймите: я хочу только одного – поскорее со всем разделаться и убраться отсюда. Так что не путайтесь у меня под ногами. Мне не нужны ни новые сотрудники, ни – на случай, если вы снова вспомните о своем инопланетном происхождении – экзоты с Ваззеназза-13. Ну, уберетесь вы или…

В этот момент дверь снова распахнулась, и ко мне вломился Хираал, каллерианин, закутанный с головы до пят в блестящую фольгу и с длиннющей шпагой вместо прежнего бластера. Стеббинс и Очинлек, уцепившись за пояс гиганта, беспомощно волочились сзади.

– Извините, шеф, – просипел Стеббинс. – Я пытался…

Но Хираал, остановившись прямо напротив меня, заглушил его своим рыком:

– Землянин, ты нанес клану Герсдринн смертельную обиду!