Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви

Больше я не вру. Если что хочу, иду и организовываю, муж только спонсирует. Ну и ладно. Компромисс.

Задумала тут поужинать в красивом ресторане с панорамным видом. Канючу мужу, мол, давай сходим 14 февраля.

— Влюбленные мы или нет, в конце концов? — спросила я, романтично ковыряя зубочисткой кариозную восьмерку.

Муж выразительно смотрел на меня. В его взгляде было все: и восхищение, и брезгливость, и ожидание борща. Мы женаты 15 лет.

Коляска

Лара по жизни неряха и растеряша. Вечно засунет вещь куда-то и не может найти. На самом деле это еще и оттого, что вещей очень много. Больше, чем можно запомнить.

После развода Лара умудрилась потерять себя. Позже выяснилось, что за 36 лет жизни она себя вообще и не находила, но в браке это было неочевидно, потому что голова была забита бытовыми проблемами, а не самореализацией.

Некогда думать о себе, когда в голове размороженная говядина на пельмени и неоплаченная платежка за июнь.

Когда муж ушел, Лара еще пару месяцев жила накатом. Писала ему сообщения с указаниями как действующему мужу, забывая, что он бывший: сдай повторный анализ крови, найди осеннюю обувь — сегодня холодно, поздравь Иваныча. Муж не отвечал, заслонялся забором игнора от последствий неудачного брака.

Неудачным брак окрестил сам муж. Лара считала его обычным, как у всех. Жили — не тужили, купили машину, дружили с соседями, отдыхали на Селигере, ругали правительство. А муж говорил: «Мне скучно».

Лара не понимала. Что скучно? Все так живут. Никто не ходит на голове. Обычная семья — это не камеди-клаб, а домашние пельмени в четыре руки, дурацкая ваза в подарок свекрови на юбилей и переполненное мусорное ведро как повод для скандала. Нескучно — обычно.

Лара жила по принципу снегоочистителя: гребла все в свою сторону. Все к себе, все в семью.

— Встреть меня на машине вечером, — звонила она мужу. — Тут палас хороший выкинули.

— Зачем нам палас? — спрашивал муж.

— На дачу.

— У нас нет дачи, — напоминал муж.

— Будет, — поясняла Лара.

Все антресоли, все шкафы в их квартире, а также балкон были забиты хламом, который будет жить на даче, которой пока нет. Даже если она будет — она будет завтра, а жить в баррикадах хлама приходилось сегодня.

Муж заезжал вечером с брезгливым выражением лица, грузил палас с ненавистью. Домой ехали в машине, заполненной паласом и негодованием поровну.

— Ну что не так? Скажи. — Лара видела, что зреет скандал, и пыталась его избежать.

— Люди выкинули гнилой палас, а ты подобрала.

— Я бы не подбирала, если бы у нас были деньги на новый.

— Нам хватает денег на нормальную жизнь, нам не нужен палас.

— Это тебе не нужен.

— А тебе все нужно! — разочарованно говорил муж и отворачивался от Лары. Сложно быть единомышленником снегоочистителя.

Муж ушел к горбатой девочке. Ну, то есть женщине, но она была очень маленького роста, а маленькая собачка до старости щенок. У нее был настоящий горб на спине и шило в жопе. Первое — буквально, второе — фигурально. Желая скрыть горб, маленькая женщина прицепляла рюкзак на спину и шла в горы. В горах нет людей, которые косо смотрят. Ее жизнь — путешествие, ее траектория — вперед и вверх.

Ларин муж смотрел на эту женщину с таким восхищением, что даже перед людьми неудобно. Лара следила за ними из-за угла. Она испытывала боль, которая притуплялась, когда она что-то делала. Например, следила. Ларе хотелось выйти и плюнуть ему в лицо. И сказать хлесткие слова-пощечины. Но она не могла их подобрать, потому что муж, уходя, оставил ей все, и Ларе казалось, что он оставил ей все нажитое не из благородства, а как-то даже с облегчением.

Соперница Лары была по-женски неухоженна. Это сразу видно. Невыщипанные брови, секущиеся волосы, косолапая походка. Не женщина, а недоразумение. Лара делилась с сестрой болезненным недоумением. Проиграть горбатой женщине было особенно обидно.

— Почитай про Фриду Кало, — советовала сестра. — Та вообще была вся поломанная, со штырями в теле, страшна, как смертный грех, а сколько мужиков ее хотели.

— Фрида была талантлива.

— Ну, может, и эта его «красавица» тоже талантлива, — резонно предполагала сестра.

— В чем?

— Откуда ж мне знать.

— Он ушел от меня к горбатой бабе. — Лара поясняла сестре то, что она и так знала. — Горбатой, понимаешь? Она, интересно, может на спине вообще спать?

— От всех уходят, Лар. От любых женщин. Влюбляются в талант.

— То есть ты, родная сестра, намекаешь, что я дерьмо собачье, а горбунья эта — Алла Пугачева? Спасибо за поддержку!

Лара бросала трубку. Ей было очень больно и хотелось обижать всех вокруг, чтоб им тоже хоть чуть-чуть было больно. Это немного восстанавливало баланс справедливости во Вселенной.