Два памфлета

Но даже если вдруг окажется, что министры-марионетки обладают силой духа или способны ее проявлять, то особого толку от этого все равно не будет. Иностранные дворы и министры, которые первыми обнаружили и использовали механизм «двойного кабинета», не обращали внимания на протесты марионеток. Они понимали, что эти бледные министерские тени ничего серьезного сделать не могут. Зависть и взаимная вражда цветут в марионеточной администрации и даже считаются causa sine qua non ее существования: потому-то иностранные дворы так уверены в том, что эта страна уже ничего не сможет достичь с помощью общественного консенсуса. Если один из министров-марионеток смело берется за дело, он лишь яснее подчеркивает никчемность остальных и тем самым расходится с ними. А потому его собственные коллеги хотят скинуть его и уничтожить все его достижения. Таковым было удивительное дело, в котором лорд Рочфорд – наш посол в Париже, получив прямые указания от лорда Шелберна, протестовал против решения корсиканского вопроса. Французский министр, что вполне естественно, пренебрег этим протестом, ибо французский эмиссар при нашем дворе уверил его, что приказы лорда Шелберна не поддерживаются (хотелось бы мне сказать «британской») администрацией. Лорд Рочфорд, будучи волевым человеком, не мог стерпеть подобного обращения. Однако продолжение этой истории крайне любопытно. Он в ярости возвращается из Парижа. Лорд Шерберн, отдавший приказ, вынужден уйти в отставку. Лорд Рочфорд, этот приказ выполнивший, занимает его место. Правда, его принимают на работу в другом департаменте того же министерства, дабы ему не пришлось официально соглашаться в ситуации, подобной той, при которой он официально протестовал ранее. В Париже герцог Шуазель счел подобные перестановки признаком хорошего к себе отношения, а на родине утверждалось, что они стали результатом учтивости по отношению чувствам лорда Рочфорда. Но будь то хорошее отношение к одному из них или к обоим разом, для этой страны все равно. В данном случае наш двор предстал во всей своей красе. Наша официальная корреспонденция потеряла даже видимость своей независимости: британская политика стала объектом насмешек в тех странах, где еще недавно содрогались от мощи нашего оружия, видя при этом объективность, непоколебимость и безупречность, которые мы источали во время любых переговоров. И все это было воспринято именно так, как я и описываю.

Вот такой оказалась наша внешняя политика под влиянием «двойного кабинета». И, учитывая положение двора, она вряд ли могла быть иной. Да и невозможно, чтобы данная схема управления улучшала наше руководство колониями – главнейшими и важнейшими, требующими наибольшего внимания объектами внутренней политики этой империи. Колонии в курсе, что администрация отделена от двора, разделена на части и презираема народом. «Двойной кабинет» в обоих своих частях проявлял по отношению к ним лишь враждебность, при этом не имея ни малейшей возможности навредить им.

Они на своем собственном опыте убедились, что ни один план, сколь бы мягок или суров он ни был, нельзя воплотить согласованно и единообразно. Потому-то они перестают обращать внимание на Великобританию, со стороны которой нет ни стремления к дружбе, ни попытки избежать вражды. Они начинают заботиться лишь о себе и своих делах. С каждым днем они все сильнее удаляются от этой страны. И пока они освобождаются от влияния нашего правительства, у нас даже нет гарантий, что, обретя независимость, они будут дружелюбно к нам расположены. Ничто не сможет уровнять тщетность, слабость, опрометчивость, нерешительность и вечные противоречия нашей политики в данной части света. На эту грустную тему можно писать тома, но лучше полностью оставить ее на рассмотрение читателю, чем не уделить ей должного внимания.

А как эта система государственного управления влияет на нашу экономику, даже говорить не надо. Ибо они-то и сами постоянно на нее жалуется.