Два одиночества

— Спасибо, — искренне поблагодарила. Мне понравилось это состояние обновления. Словно все настройки скинулись, и я чувствовала лёгкость на сердце.

— Ты была великолепна, милая, — прошептал Феликс над головой, и я подняла лицо, чтобы тут же получить очередной жаркий поцелуй, как знак благодарности, как знак принадлежности. Я, похоже, влюбилась в него заново. Точнее мои чувства приобрели еще более яркие краски.

Это он был великолепен и искусен. Пообещал оргазм и подарил его. Сладкая нега дурманила голову, гуляла в крови.

— Хочу оказаться в тебе, — заявил любимый, словно разговаривал сам с собой.

Он не спрашивал у меня разрешения, нет. Просто ставил перед фактом. Легко поднял на руки, опустил в кабину сушилки.

— Феликс, а ты уверен?

Я попыталась робко воспротивиться. Не хотелось портить такие яркие впечатления от моего, несомненно, первого в жизни оргазма. А если он меня сейчас опять возьмёт, то может перечеркнуть все свои старания.

Сильный порыв тёплого воздуха ударил снизу. Я задрожала, так как ветер раздувал еще не погасшие угли пережитой страсти.

— Конечно я уверен. — Феликс развернул меня к себе лицом и стал перебирать волосы руками, помогал скорее просушить их. — Я постоянно хочу тебя. Думаю об этом по несколько раз на дню.

— А если будет больно?

Феликс накрыл мой рот своими губами, опять заставив замолчать, и не отпускал, пока я не расслабилась, пока доверчиво не поднялась на носочках, чтобы обнять его за шею. Неожиданный рывок вверх заставил рефлекторно закинуть ноги ему на бёдра. На удивление уютно было ощутить его сильные руки под ягодицами.

— Мы осторожно, — пообещал мой порочный Ангел и унёс меня в спальню.

Пока у нас всё не получится, останавливаться он не собирался. Обалдеть просто, вот упёртый!

Лишь оказавшись на свежей простыне, я поняла, что всё не так, как я думала. Феликс укутал нас в одеяло, прижался к моим ягодицам возбуждённым пахом, ладонью укрыл левый холмик груди. А сам, обдав горячим дыханием шею, зарылся носом в мои волосы на затылке.

— Жаль, что ты невинная и неискушённая и не жаль. Понимаю, что надо подождать, но так хочется взять тебя снова. Необычное состояние. Словно в юность вернулся.

Странные откровения согревали душу, и сердце вновь оттаяло, страх уходил. Я открывала для себя всё новые стороны заботливого Ангела, и слёзы опять навернулись на глаза. Я такая стала сентиментальная. Или всегда всё воспринимала слишком близко к сердцу?

Почему-то интимность этого момента была в разы прекраснее, чем сам процесс соития. Души как открытые книги, и страхи уже не казались такими непреодолимыми.

— Я очень хочу, чтобы ты был во мне, просто боюсь, что опять будет больно.

— Я знаю, — шепнул Феликс и крепче прижал к своей груди. — Только бывает, что удовольствие приходит через боль.

— Чего? — не поняла я его намёка, но внутренне вся подобралась.

— Я про твою девственность. Сначала боль освобождения, затем только удовольствие по максимуму.

— А-а-а! — с облегчением протянула, успокаившись, однако рановато я это сделала.

Феликс очень чувственно коснулся губами кожи на плече, словно и не поцеловал, а прочертил линию.

— Но то, о чём подумала ты, тоже подходит.

Я резко обернулась к нему, побоявшись увидеть, что он не шутил.

— Ты про что? — слабым голосом уточнила, вдруг он не то имел в виду, что у меня в голове роилось.

— Про то самое, — пробормотал Феликс и осторожными поцелуями проложил дорожку до моих губ, чтобы приподняться на локте и погрузить меня в сладостный омут, из которого мне самой было не выбраться.

Я вновь растворилась в пылком поцелуе. Его пальцы то нежно выводили узоры на моём животе, то взлетали к лицу, зарывались в волосы, то вновь порхали вокруг пупка. Я гладила руками его лицо, умирала от переполняющей меня нежности. Как же сильна во мне любовь к нему. Так сильна, что телу было больно. Слишком много во мне чувств, и они требовали выхода. Вот что такое наслаждение через боль. Они всегда шли рядом, держась за руки. И не было ничего ужаснее, чем остановиться, так и не переступить черту, струсить, оставить себе лишь боль.

Я настороженно вглядывалась в алые глаза Феликса и верила, что должна решиться и дать ему возможность доказать, что наш с ним секс может быть другим. Намного ярче и пронзительнее. И голод желания снедал меня изнутри. И не было сомнения, что правильнее позволить Феликсу облегчить мои душевные страдания.

— Я хочу тебя, — прошептала с отчаянием, побоявшись, что не выдержу и разревусь.

— Виола, девочка моя, — отозвался мой Ангел, подарив нежность ласковыми поглаживаниями, обжигающими губами. Я хотела лечь на спину, чтобы почувствовать тяжесть его тела, но любимый не дал, наоборот, подтолкнул в спину, сжал бедро, слегка навалившись. Я ощущала, как он бодался эрегированной плотью между ягодиц, прокладывал волнующую тропинку вверх.

— Феликс?.. — испуганно ахнула, распахнув глаза шире.

— Виола, ты такая порочная, — насмешливо и немного отрезвляюще шепнул манаукец, и страх отпустил. И вправду, чего это я? Не будет же он сегодня открывать мне все возможные способы соития. Не верилось, что ему это надо.