Два одиночества

Я отстранилась, а Феликс обхватил моё лицо ладонями. Его поцелуй дарил надежду, что всё будет хорошо. И его мокрые губы прогоняли прочь сомнения, рождали огонь в моей крови, который тёк расплавленной лавой вниз, стягивал внутри меня пружину нового желания. Удивительно, как властный и напористый поцелуй лишал всякой мысли, заставлял подчиняться. И я безропотно подалась вперёд, прижав ладони к горячей груди, приподнялась на носочки, обняла руками за шею моего Ангела и хотела обхватить его ногами, чтобы чувствовать его еще ближе.

Но вёл в этом танце Феликс. Он осторожно снял мои руки со своих плеч, нагнулся за лейкой, затем пугающе лениво осмотрел меня с головы до ног, подмигнул и придвинулся так близко, что я чувствовала лопатками холод стеклянной стены.

— Поиграем? — шепнул, обласкал жадным взглядом и облизнулся, чем ввёл в ступор. Он был настолько возбуждён, словно хотел съесть меня. О, я так часто об этом писала, что сейчас отчаянно трусила. Как это ярко и восхитительно — умирать от предвкушения умопомрачительного удовольствия. Я себя знала, и любимый выбрал тот самый режим, которым я пользовалась, чтобы ласкать своё тело — тугая сильная струя. Пять минут умелых ласк, и я закричу от разрядки!

— Подними руки.

Властный приказ, и я подчинилась, пожелав поскорее начать игру. Феликс улыбнулся, осторожно сжал запястья одной рукой, склонился надо мной, чтобы успокоить поцелуем, и я закричала ему в рот, выгнувшись от острого удовольствия и лёгкой боли. Вода! Он сделал этого! Метко направил струю между бёдер, и я расставила ноги шире, чтобы было еще приятнее, чтобы он смыл неприятное жжение, чтобы взорваться, рассыпавшись миллиардами искр.

Я, похоже, сейчас умру! Нервы натягивались до предела, а Феликс не отпускал меня, держал на грани. Безжалостный поцелуй всё не кончался, томный, тягучий, глубокий. Вода давила на клитор, возбудив его до боли, и хотелось уже кончить, чтобы отпустить ту пружину, что стянула низ живота. Я двигала бёдрами, пыталась поскорее получить желаемое. Жаждала проникнуть в себя пальцами, заполнить пустоту, но сильная рука крепко удерживала мои запястья над головой. Я хныкала, яростно отвечала на поцелуй, подставлялась под струю воды, желала прижаться к паху Ангела. Но он отстранился слишком далеко, чтобы не мешать руке направлять лейку душа мне между ног. Сладкая агония длилась бесконечно долго. Моё тело била дрожь, и я прикусила губу Феликса, как бы говоря, что всё, не могу больше. Намёк мой был понят, но вместо того чтобы дать мне кончить, Феликс выключил воду, отпустил мои руки, а сам встал на колени и сжал руками бёдра, удержав меня на месте.

Я не успевала за ним, ещё не поняла, что он замыслил, а уже оказалась прижата спиной к стене душевой кабинки, потерявшись от ошеломляющей ласки моего и без того возбуждённого клитора его горячим языком.

— Феликс?.. — выдохнула, вцепившись ему в плечи.

А он осторожно, но настойчиво закинул мою ногу себе на плечо, вынудив откинуться назад и медленно, ласково стал водить языком по шелковистым складочкам, зародив во мне брызги умопомрачительного удовольствия. О боже, он решил меня свести с ума? Показать всё то, что описывали в книгах? Оргазм, где же ты! Приди скорее, я не выдержу долго!

Я задыхалась, не посмев останавливать любимого. Невероятно приятно было чувствовать оральные ласки. Горячий язык, ловкие пальцы дарили незабываемые мягкие искушающие ощущения, что намного лучше, чем жёсткая вода.

— Феликс, Феликс! — безудержно звала я любимого и мечтала всё сильнее почувствовать его внутри. Закинув руки над головой, я скреблась по стеклянной поверхности в попытке уцепиться за что-то, чтобы не рухнуть. Ноги совсем не слушались, и только надёжная поддержка сильной ладони под ягодицей не давала мне упасть. Я вновь вскрикнула, выгнулась, слегка ударившись затылком о стену. Феликс вошёл в меня языком! Невероятно трепетно и так восхитительно

— О, Феликс, я, кажется, сейчас кончу.

Тут вспомнились Доминика и Макс и то, как она кончила ему на язык. О да. Я тоже так хотела и подгоняла себя, яростнее двигая бёдрами. Я жаждала, чтобы мой сок попал на этот божественно умелый язык. Как же это пошло и возбуждающе! Я извращенка! И мне это нравилось.

— Да, да! — выкрикивала, умирая от волнующих поглаживаний бугорка клитора. — Да!

Судорога разрядки скрутила так яростно, что дыхание сбилось, и я потеряла связь с реальностью. Могла видеть только яркий свет, льющийся с потолка. Он ослеплял, слёзы на глазах размывали очертания ламп. Я рыдала, а сама всё еще ощущала горячие прикосновения языка Феликса. Он прижался ртом так сильно, исступлённо посасывал клитор, что я готова была кончать бесконечно.

Пришла в себя прижатой к груди любимого, слушающей его сердце. Опять лилась вода нам на головы, а я, потерянная, не могла понять, когда всё закончилось. Феликс остановил время для нас двоих. Он осторожно гладил меня по волосам, а я мелко дрожала всем телом. Сглотнув, зажмурилась и, крепко обняв любимого за талию, уткнулась носом ему в грудь.