Два героя

Виллафана вмешался в толпу воинов, собравшихся у дверей дома, в котором скрылся Кортес со своими офицерами. Все воины с нетерпением ожидали, как взглянет Кортес на донесение Альварадо о восстании и принятых к подавлению его мерах.

– Его накажут! – заметил один из воинов.

– А Авилу? – спросил Виллафана.

– Его постигнет та же участь!

Виллафана вздохнул с облегчением. Он ожидал найти в отыскиваемом наследнике простого солдата, который с радостью примет известие о богатом наследстве, а нашел высокопоставленного офицера, который, вероятно, встретит его гордо и назначит ему обычное вознаграждение. Не лучше ли умолчать о наследстве и выждать конца войны? Если же Кортес оскорбит его, тогда Авила иначе примет известие о наследстве в Аранде.

Наконец на пороге показался Кортес. Лицо его было мрачно, и глаза сверкали гневом.

– Он недоволен действиями Альварадо, – шептали солдаты. – Авила также не показывается. Вот увидите, он отрешит их от должности.

В это время к Кортесу подошли другие офицеры.

– Где эта собака Монтезума? – вскричал гневно полководец. – Какую пользу приносит он нам, если не может добыть даже съестных припасов. Приведите его ко мне!

С этими словами он направился к своей квартире.

Виллафана протискался вперед, чтобы взглянуть на знаменитого царя ацтеков Монтезуму, который присягнул испанцам в верности и находился пленником в своей собственной столице.

Послышались тяжелые шаги испанских телохранителей, возвещавшие о приближении Монтезумы. За солдатами следовали пажи и придворные, расстилавшие на пути повелителя ацтеков белые ковры, чтобы владыка их не осквернил своих ног прикосновением к земле.

Затем показался сам Монтезума; он был высокого роста и казался на вид старше сорока лет. Цвет его тела был несколько светлее, чем у его темных краснокожих подданных. Черты лица были серьезны, он шел с достоинством и отвечал с величием, но вместе с тем и благосклонно, на поклоны испанских солдат. В глазах его были заметны грусть и уныние. Это можно заметить и на позднейших портретах этого несчастного царя.

Монтезума был одет в широкую четырехугольную мантию, называемую тильматли; она состояла из прекрасной бумажной ткани и укреплялась у шеи узлом вышитыми концами. Ноги были обуты в полубашмаки с золотыми подошвами, привязанными ремнями, осыпанными золотыми украшениями. Сверх того, вся мантия и обувь сверкали драгоценными камнями, а голова украшалась лишь одним пучком зеленых перьев – цвета царского достоинства.

Кортес требовал, чтобы все испанцы оказывали Монтезуме царские почести, и только когда безмолвная процессия скрылась в покоях Кортеса, испанские солдаты осмелились высказать несколько насмешливых замечаний о владыке ацтеков. Хотя Монтезума был в руках Кортеса куклой, с помощью которой он хотел править Мексикой, Кортес только сегодня впервые выразился с презрением о пленном царе, назвав его собакой.

– Посылают ли ему подданные его все еще всякие лакомства? – спросил один из вновь прибывших воинов своего соседа.

– Вот уже две недели, как он должен довольствоваться солдатским столом, – ответил воин. – Может быть, он будет жаловаться Кортесу. Да, если бы вы только видели, – продолжал он, обращаясь к толпе воинов, служивших раньше в отряде Нарваеса, – как благодушествовал этот Монтезума! Повара его – настоящие артисты, но, к сожалению, не обладают искусством приготовлять из ничего что-либо съедобное. Если бы вы только видели эту массу блюд из дичи, живностей и овощей!

А печения из маисовой муки, яиц и мельчайшего сахара из алоэ! Рядом с его столовой всегда находились две темнокожие девицы; они обязаны были печь свежие, сдобные булки и вафли. Шоколадную пену с ванилью носили к нему в больших кувшинах, и в те славные времена он выпивал этого напитка неимоверное количество. Для него лично приготовляли ежедневно пятьдесят кувшинов, а для придворных – две тысячи. На его столе ежедневно появлялись все лакомства Нового Света. Скороходы доставляли ему дичь с гор, свежие, только что собранные плоды из tierra caliente и свежую морскую рыбу! Главный повар командовал целой армией скороходов.

– А верховный жрец тоже не отставал от него! – перебил другой воин. – Да будет проклята эта королевская трапеза, на которую подавалось мясо принесенных в жертву людей!

– Правда ли это? Неужели ацтеки людоеды? – раздалось несколько голосов среди бывших солдат Нарваеса.