Два Генриха

– Глупый человек, разве у рыбы есть имя?

Озадаченный таким ответом, Арни, помедлив, вновь спросил:

– Ты служишь королю?

– У рыбы нет хозяев, даже король не властен над нею. Для тебя это новость?

– Но ее можно поймать, и тогда она в плену.

– Дай ей свободу, корми, заботься, и она станет служить. Свобода лучше службы, а служба лучше плена.

– Ты здраво мыслишь, иным позавидовать. Сколько тебе лет?

– Кто знает, сколько лет рыбе, пойманной в реке? А ведь она так же глупа, как и я, когда бросается на приманку и заглатывает ее вместе с крючком. Так попался и я однажды на глаза королю, когда был голоден.

– Выходит, ты и в самом деле похож на рыбу? Тогда почему она молчит, а твой рот, как мне кажется, никогда не закрывается?

– Она тоже не закрывает пасть, даже когда видит перед собой сеть. Поняв, в чем тут дело, она уходит молча, зная, что возражать бессмысленно. А я не ухожу и подаю голос только потому, что хочу предупредить другую рыбу, крупнее меня. Ведь ячейка рассчитана явно на нее.

– Стало быть, над кем-то нависла опасность, и ты здесь для того, чтобы уберечь от нее?

– Кто знает, не повелел ли дурачку Создатель сыграть другую роль взамен прежней?

– Значит, настал черед, напротив, кого-то заманить?

– Медведицу. Ангел, спустившийся с небес, поведал мне как-то, что бродит она неподалеку, разыскивая свое дитя. Говоря так, пальцем мне в грудь тыкал. Не к этой ли роли подводил бедного Полета?

– Это твое имя?

– Нет. Полет – дурачок; Полет – игрушка, которую, сломав, выбрасывают. Иные, подняв, пытаются починить. У Генриха доброе сердце, игрушка ожила в его руках.

– Кто это – Генрих?

– Еще один дурачок, который золотой короне предпочитает медную. Но вот налетел бык и поддал его под зад рогами. Получив удар, обернувшись и увидев у себя за спиной опущенную голову с красными глазами, медная корона подпрыгнула и помчалась к золотой, чтобы облачиться в ее шкуру. Сделав свое дело, бык уйдет, но вскоре вернется уже в другое стадо, где станет вожаком.

Арни смотрел на странного шута, хлопая глазами и явно не понимая ни слова. Но того, кажется, это вовсе не беспокоило. Стукнув собеседника по коленке, будто старого знакомого, он неожиданно воскликнул:

– А я тебя знаю! Ты – стена, на которой висит оружие рыцаря до тех пор, пока ему не придет охота снять его оттуда. Но, похоже, недолго простоять стене: рыцарей-то двое!

– У этой стены неплохая подпорка, клянусь туфлей папы! – подмигнул Арни. – Работы у меня удвоилось, это верно, но ем-то я, брат, тоже за двоих.

И он дружески хлопнул шута по плечу.

– К тому же, ты служишь женщине, и оттого не чувствуешь веса ее копья. Зато она сразу почувствует вес твоего, хотя оно совсем не из железа, – хитро улыбнулся шут.

Оба рассмеялись. Некий барьер отчужденности, всегда присутствующий между двумя незнакомыми людьми, вмиг исчез, как смытый волной.

– Странные люди в этом городе, – сказал саксонец, – не понять, что говорят. Ты, например, – поди разбери, чего наговорил? Про быка, медведицу, медную корону… Вот и та, что в трактире, тоже несла какую-то чушь, так что не только я, но и мои господа ничего не поняли. Одиссей, Саул… ждет Самуила, с которым спустится с высоты…

– Уж не ведунья ли? Они мастерицы говорить загадками.

– Нет, эта не пыталась гадать. Только всё прятала лицо под капюшон, да глаз не сводила с молодого графа.

– Ого! Похоже, вам попалась дуэнья, что ищет милого для своей козочки. Чем кончилось? Она предложила сеньору Ноэлю прогуляться вечерком к фонтану, где будет ждать его голубоглазая наяда?

– Ничуть не бывало; об этом даже речи не зашло. Зато я видел, как она смущалась и дрожали ее пальцы, так дрожали, что даже бокал выпал у нее из рук.

– Жаль, – горестно промолвил шут, – ведь в бокале было вино. А отчего же ее так трясло? Догадываюсь, юная самочка выпала из гнезда и отправилась в свой первый полет, да тут и повстречала самца, с которого, как ты говоришь, глаз не могла отвести. Видно, вино ударило ей в голову.

– Да нет же, вовсе она не молодуха, а в бокале, то бишь в ее кружке было не вино, а простая вода.

– Вода? В трактире? – искренне удивился Полет. – Ей мало той, что течет с гор?

– Ей принесли еще вина, но она к нему даже не притронулась, хотя и щедро расплатилась…

Саксонец продолжал еще что-то говорить, но шут его уже не слушал. Он вдруг поднялся с места и, отвернувшись, безмолвно уставился вдаль, туда, где темнела цепь гор, уходящая к Рейну, где нес свои воды вдоль границы с Францией бурный Маас.

– Ты что? – спросил Арни, удивляясь тому, как изменилось вдруг лицо шута, вмиг сбросившее маску беспечности. Теперь оно было серьезным, тревожный взгляд вопрошал, томимый желанным ответом.

– Говоришь, женщина эта пила только воду? – впился Полет взглядом в глаза оруженосца, неожиданно падая на колени рядом с ним.

– Вот именно, а пахло от нее, как ни странно, цветами…

– Цветами?.. – вскричал шут, вскакивая на ноги и отступая на шаг, потом другой. – Ты сказал, цветами?

Внезапно он обмяк, будто рыцарский щит свалился у него с плеч. Губы его тронула обычная улыбка, придав лицу выражение полного спокойствия.