Два дурака на чемодан алмазов

— Ну, насчёт душ, я с тобой не очень согласен. — возразил Григорий. — Это, если исходить из сущности, как раз к аминазину относится.

— Об аминазине — то вообще разговор особый. А о пенициллине байда следующая. Народ — тёмный. О фармакологии имеет представление только то, что вот имеется аптека, где что-то продают для болезных. А кто по их представлениям, решает — «пора поциенту окочуриться», или «хай живе!»? Бог! Поэтому, все наши потуги с пенициллином, который реально и очень скоро будет спасать от смерти сотни тысяч людей, для них — «мимо кассы». Причём мимо НАШЕЙ кассы, которая как раз и предназначена для увеличения производства лекарства, увеличения количества спасённых людей. Ведь рядом уже с теми, кому мы реально помогли, ты видел — реально стояли попики со своими «образами» и кадилами. А что будет дальше, когда счёт спасённых от смерти пойдёт на тысячи?! Найдутся тысячи дармоедов в рясах, кто поспешит объяснить всем встречным и поперечным, кого и когда надо славить-благодарить. И, особенно, куда надо нести денежки.

— Задачу понял! — тут же просиял в энтузиазме Григорий.

— Тока ни дай тебе боже, цеплять РПЦ!!! — немедленно подпрыгнул Василий.

— Ни боись! Всё сделаю так, что ни слова о Церкви не будет. Ни о какой конфессии. Ни вообще о боге и те де… Но что с аминазином? Я догадываюсь, но всё-таки?

Григорий оскалился, приготовившись выслушать экзерсисы братика. И он не подкачал.

— С аминазином — вообще ж. па!!! — стал размахивать руками Василий. — Представь «картину маслом»: родители и прочие родственники бегают кругами, ищут возможности избавить родное великовозрастное чадо от шизы. Нанимают жутко дорогостоящего «изгонятеля бесов» где-то там… Приходят со всеми причиндалами в клинику, а их сей «одержимый» встречает не просто без охраны, но и ясным незамутнённым взором без капли шизы! Тут ещё подкатывается довольный доктор и говорит, что его вылечили «супер-новейшим лекарством от-братьев-Эсторских»!!! Узнаёшь свою лексику?

Григорий представил картину и заржал во всё горло.

Насладившись эффектом и дождавшись, когда брат немного успокоится, Василий продолжил.

— Родители — в офигении. «Экзорцисты» ваабще в о…ии!!! Родители хотели бы порадоваться вместе с врачами. А… у «святых отцов» же заработок из лапок волосатых уплыл! Вот они и устраивают, тут же, не сходя с места, врачам разнос со скандалом. Кричат что, мол, что «всё это — сатанинские происки, и на самом деле…». Ну ты знаешь уже какой бред они при этом выдать могут. Короче наш доктор многажды пожалел о том, что проговорился о лекарстве в присутствии этих жирных рясоносцев.

Новый взрыв смеха у Григория был на этот раз более продолжительным. Но когда отсмеялся, заговорил вполне серьёзно.

— Вот это, конечно, уже серьёзная проблема. Надо бы подключать «тяжёлую артиллерию» в виде Бехтерева и прочих психиатров. Ведь когда узнают, что к ним пришло — они этих церковников голыми руками порвут.

— Вряд-ли! — мрачно отрезал Василий. — Ты прикинь, какое бабло единовременно у попов из рук уплывает. Тут, кажца, битва будет «ещё та».

— Всё равно. По любому надо срочно приниматься пиарить наши лекарства. Причём не только здесь, но и в Европах.

— А как ты это сделаешь, если мы им ещё нихрена не поставляли? Опираться на то, что уже есть некие «впечатления» у местных врачей?

— А что остаётся делать? — развёл руками Григорий. — Не дрейфь! Выплывем. А если чо — у нас есть «зеркало»!

Оба понимающе ухмыльнулись, вспоминая давешний случай.

— Но и это тоже не всё…

— А разве мы что-то ещё производили? — ехидно заметил Григорий.

— Нет, но будем. И речь пока-что о пенициллине. И о промышленном шпионаже.

— Есть уже кто-то на примете? Кто-то уже интересуется? — тут же посерьёзнел Григорий.

— Всё хуже. Шпионаж в России ненаказуем. Поэтому, иностранный шпион ничем не рискует. Он просто считается «любопытствующим человеком». А промышленный шпионаж — вообще никак. Особенно от «своих же». Никак не закроешься.

— Это мы ещё посмотрим! — многообещающе вставил Григорий. — От кого и «никак»…

Василий с сомнением покачал головой и продолжил.

— Патентное право тут таково, что совершенно не препятствует знакомиться с новинками ни конкурентам, ни вообще каким-либо иностранным гражданам.

— То есть, ты не запатентовал пенициллин… по этой причине?

— Да я как увидел что надо писать в патенте, когда узнал, что с ним может ознакомиться любой — мне тут же расхотелось! Это же получается, что мы тут создавать будем, а пользоваться будут не «дарагия рассеяне», а всякие наглосаксы.

— Ты по какому-то наитию, назвал лекарство не «пенициллином», а «солью номер восемь»… Теперь вижу, что тут надо быть осторожным. И мне заказал называть иначе. Хм!

— Так, как назовём? Какова будет «товарная марка»?

— А что, дело уже стоит за промышленным производством?

— Да. «Первый бак» уже завтра выдаст сырец.

Григорий удовлетворённо кивнул и начал рассуждать вслух.