Два дурака на чемодан алмазов

Кто, какой слой общества оказался главной проституткой в современности? Кто, вслед за власть имущими в 80-е-90-е начал призывать народ назад в прошлое, в девятнадцатый век? И, кстати РЕАЛЬНО вернул страну на сто лет назад… Да ещё там, в этом социальном и вообще прошлом старательно удерживал общество, воплями «назад вернуться нельзя!».

«Гуманитарии». Как «учёные общественных наук», так и всякие артисты со стихоплётами!

Здесь, в конце века 19-го была такая же ситуация. Только лексика была иная. А сущность — та же.

Какая вообще беда была у прогрессистов главная?

Да как и во все времена — разобщённость. Существуя каждый по-отдельности, замкнутые только в своём маленьком кругу, они не осознавали часто, насколько они многочисленны и насколько большую силу представляют.

Вот именно их и предстояло, как-то объединить.

«Аненербе-рус» грядёт, так сказать!

* * *

Брата он застал, как и всегда, за очень важным делом. Которым он занимался последнее время. За написанием разнообразнейших книжек, статей и их изданием.

В другое время он также занимался установлением плотных знакомств с офицерством этого времени и выяснением их настроений, устремлений.

Это самое установление знакомств работало у него на то, что он пытался протащить некоторые стратегические и тактические идеи, которые появятся лишь в отдалённом будущем. Когда армии достаточно много поубивают своих солдат на старых приёмах, боясь перейти на что-то новое.

Но, в данный момент у брата была пора именно пропагандистской работы.

Почесав как-то в затылке, Григорий, оценил свои потуги в области журналистики, и решил потихоньку завести себе и тут в Питере какое-нибудь печатное издание. Пока-что приглядывался, кого бы прикупить. Или наоборот, сделать что-то своё, «с нуля». Однако, сотрудничество с изданиями Европы, которое было налажено ещё летом, он не терял. Продолжал исправно снабжать их разнообразнейшими «материалами».

Василий как раз застал его за тем, что он раскладывал папочки перед «своими» корреспондентами, выдавая соответствующие задания.

— Э-э… Мне может позже зайти? Ты занят? — спросил Василий на санскрите, увидев незнакомых людей.

— Нет-нет! — ответил поспешно Григорий по-русски. — Мы уже почти закончили.

Григорий действительно быстро закруглился, дав напутствия каждому и отпустил репортёров.

Василий с сомнением посмотрел вслед уходящим, но всё-таки, махнув рукой, сел напротив брата спиной ко входной двери.

— И какие новости? — жизнерадостно спросил Григорий.

— Надеюсь, ничего политического ты им не заправил? — опасливо покосившись за спину, проигнорировав вопрос бросил реплику брат.

— Нет, конечно! — удивился Григорий. — Я им заправил очередные басни насчёт будущих технологических новшеств и благ. Больше про самолёты.

— А ещё что?

— Про наше лекарство. Ты знаешь, слушок уже по столице пополз. Стараниями нашей профессуры.

Григорий сделал ударение на слове «нашей», имея в виду тех, кто сотрудничал с братьями и потихоньку начинал им верить. Всё-таки, одно дело выслушать кучу «завиральных» историй насчёт того, что можно сделать, а совсем другое, увидеть эти самые «завиральные идеи» воплощёнными в жизнь и вполне себе действующими.

— Ага! В масть!

— Чё в масть? — слабо заинтересовался Григорий.

— Я как раз пришёл к тебе по этому поводу.

— По поводу пенициллина?

— Да. Ты, надеюсь, не называл его именно пенициллином? Никому? — слегка насторожившись спросил Василий.

— Как договаривались. Только «Соль номер восемь».

— Это хорошо… — неопределённо отозвался Василий и тут же с жаром продолжил.

— Понимаешь, тут такое дело… Гнилое. Как бы нас тут не ошкурили ненароком, и вообще «на короткий поводок» не поставили. Я тут слегка покрутился среди народу… Перспективы и разговорчики — ещё те.

— К примеру? — уже больше заинтересовался Григорий.

— Народ тут… — Василий поморщился запнувшись. — Тёмный. И не только голытьба тут «тёмная». А нам надо, сам понимаешь, чтобы люди соображали что откуда идёт и кого именно надо тут слушать и кому именно давать деньги на развитие.

— Не понял?! — удивился Григорий и продолжил с изрядной насмешкой. — Тебя что, муха тщеславия укусила?

— Да какое там тщеславие! — с раздражением отмахнулся Василий и с ещё большим жаром продолжил. — Суди сам: мы хотим сделать тут, в Питере, фармакологический концерн. Так?

— Так! — кивнул Григорий.

— Но для этого нужны деньги. И не только от продаж.

— Я понял так, что есть некие, кто уже сейчас решил погреть свои лапки на спасённых пенициллином?

— Не только на пенициллине! Но и на аминазине.

— На аминазине?!! Это как? Кто-то пытается у нас отжать рынок? Или само лекарство?

— Ни то и не другое. Всё ещё пикантнее. И на этот счёт надо уже что-то делать.

— Ладно. Заинтриговал. — резко успокоился Григорий и приготовился внимательно слушать.

— Что мы делаем этим пенициллином? Даже тем, малым количеством, что уже есть от «экспериментальной» установки? Мы спасаем людей от смерти. Спасаем души. А «Спасение Душ» у нас здесь и сейчас чья прерогатива? Пра-авильно! Церкви!