Два дня

Демарко включил в этой спальне свет. Вмятины на обеих подушках. Стенной шкаф наполовину пуст. Еще одна кучка вешалок на полу. В комнате пахло табачным дымом. Разве Бонни курила? Хьюстон точно не курил, – Демарко был в этом уверен. И чья голова оставила вмятину на второй подушке? Голова Хьюстона или кого-то другого? Выключив свет, сержант вернулся в гостиную.

На журнальном столике перед софой стояли две пустые бутылки из-под пива. Слева от дальней бутылки Демарко заметил блюдце с тремя сигаретными окурками. «Какие варианты? – спросил сам себя сержант и сам же себе ответил: – Бонни курит, Хьюстон нет. Или тот другой мужчина не курит. Или, наоборот, другой мужчина курит, а Бонни нет». На фильтрах выкуренных сигарет следов помады не было.

Вернувшись в машину, Демарко связался с начальником.

– Мне срочно нужен ордер на обыск. И как только ты его получишь, пришли мне бригаду экспертов – снять отпечатки. Бонни смылась. Но с ней кто-то был. Они оставили пару пивных бутылок и полное блюдце окурков в гостиной.

– А откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Боуэн.

– Разглядел в окно.

– И что, занавески были раздвинуты?

Демарко покосился на зеркальное окно с плотно зашторенными занавесками.

– Ну а как ты думаешь, я смог бы хоть что-нибудь разглядеть, будь они зашторены? Да, кстати, возьми еще ордер на обыск «Уисперса».

– И на каком основании прикажешь мне это сделать?

– А на таком, что Бонни провела с Хьюстоном ночь две недели тому назад. И наврала мне об этом с три короба. К тому же она достаточно умна, чтобы понимать, что я быстро вычислю ее ложь. И теперь, когда Хьюстон прячется неизвестно где, а его семья убита, она сбегает из своего дома, прихватив с собой почти всю одежду.

– А ты не думаешь, что она просто отнесла ее в химчистку?

– А ты не думаешь, что теперь тебе придется самому заезжать за своим гребаным рулетом со шпинатом?

Когда Демарко закончил разговор, Морган спросил:

– Куда теперь?

Сержант похлопал по нагрудному карману:

– Похоже, я где-то посеял ручку.

– В бардачке валяются две или три ручки. Берите любую.

– Нет, моя ручка была особенной. Подожди минутку.

Демарко вылез из машины и быстро прошел к задней двери. Через несколько секунд он уже раздвигал занавески на окне в гостиной. Потянув за шнур, он оставил между ними такой зазор, чтобы можно было заглянуть в окно и рассмотреть, что внутри. Затем поспешно вышел из дома и вернулся к машине.

– Ну что, нашли свою ручку? – участливо спросил Морган.

– Увы, что упало, то пропало. Поехали.

– Давайте я поищу.

– Забудь, – сказал Демарко, пристегиваясь.

– Но если она так важна для вас…

– Не парься, – сказал Демарко патрульному. – Правда. Никакой ценности она собой не представляет. Просто поддался сожалению.

Глава 47

Легкое марево вокруг луны обещало погожее окончание дня, но Демарко чувствовал лишь приближение зябкой ночи. Еще не было и шести часов вечера, а тусклое солнце уже низко висело над западным горизонтом, и на другом краю неба поднималась бледная растущая луна, заволоченная облаками.

Демарко присел на верхнюю ступеньку своего заднего крыльца, уперев ноги в горку кирпичей, которыми он начал выкладывать садовую дорожку еще десять лет тому назад. Он тогда снял дерн и пласт грунта, выровнял всю дорожку от крыльца до входа в гараж, в шестидесяти футах от дома, но успел выложить только три четверти пути. А потом все потеряло смысл. И эта дорожка тоже. И неиспользованные кирпичи, сложенные «елочкой», остались лежать возле крыльца. Демарко хотел выложить дорожку, чтобы Ларейн на пути от гаража к дому не приходилось перепрыгивать через лужи, образовывавшиеся на заднем дворе после сильных дождей. А теперь, когда шел дождь, последние пятьдесят футов траншеи заливала мутная вода, иногда даже с вырванными из притоптанной земли сорняками. Демарко уже не ставил машину в гараж, а оставлял ее прямо на улице. А гараж отпирал очень редко – да и то лишь затем, чтобы достать газонокосилку. В его темных углах до сих пор стояли старые, порванные мешки с семенами и почвосмесями, глиняные горшки, в которые Ларейн каждую весну высаживала садовые цветы, и тонкие полиэтиленовые пакеты с луковицами гладиолусов и почковидными, морщинистыми семенами настурции.

Демарко уже порядком поднадоели незаконченная дорожка и заросший травой двор, затянутая дымкой луна и лениво заходящее солнце. Ему очень хотелось вернуть ту энергию, буйство чувств и радость жизни, которые переполняли его в те дни, когда он начал мостить дорожку, обустраивать комнату на втором этаже гаража. Но это желание было сродни давней несбывшейся мечте. Его пронизывала ностальгия по прошлому, чувство утраты… и больше ничего.

Демарко погрузил край булки в пластиковый полулитровый контейнер, наполненный оливками Каламата, вялеными помидорами и обжаренными зубчиками чеснока. Но чесночное масло только едко щекотало ему язык – как воспоминание об утраченном наслаждении больно щекочет память. А пиво из коричневой бутылки с декором из стекляруса только слегка обжигало горло, не доставляя больше никакого удовлетворения.