Два брата

Она вышла на подъезд радостная, что все так благополучно окончилось. О, сколько тревоги и страха испытала она со вчерашнего вечера, и как весело теперь билось ее сердце при мысли, что любимому ее Николаю не угрожает никакой опасности! Она шла домой полная дум о Николае и о будущей их жизни, вспоминая его ласковые речи, счастливая своим счастьем, которое чуть было не отняли. О Лаврентьеве она и не вспомнила. Счастье так эгоистично!

Григорий Николаевич проводил грустным взглядом спускавшуюся по лестнице Леночку и, когда она скрылась, перегнулся вниз через перила. Вот мелькнула еще раз ее маленькая фигурка... стукнули двери подъезда, а он все еще стоял.

На душе у него сделалось так мрачно, сиротливо. Глубокой скорбью светились его глаза.

- Ушла! - проговорил он. - Ушла!

И тихо пошел к себе в номер, лег на постель и долго пролежал с закрытыми глазами, припоминая любимый образ Леночки, ее голос, движения.

- Счастливец! - с какою-то отчаянной завистью в голосе проговорил Лаврентьев, чувствуя, как приливает к сердцу злоба к Николаю. - Как она его любит!

Перед ним стояли они оба, смеющиеся, довольные, сливаясь друг с другом в объятиях. О, с каким наслаждением он задушил бы этого "счастливца"!.. Лаврентьев бешено стукнул кулаком об стену и вскочил с постели. Голова его кружилась. Глаза налились кровью.

- Скотина! Тварь гнусная!.. Опять не сустоял! - мрачно ругался Григорий Николаевич, - а еще человек!

Он подошел к умывальнику, вылил на голову кувшин воды, причесался, уложил в чемодан вынутые было бумаги и вышел из номера.

Свежий воздух несколько освежил и успокоил его. Ему сделалось стыдно, что чувство ревности осилило его любовь.

- Шалишь, Гришка! - прошептал со злостью Лаврентьев. - Сустоишь и извинишься как следует или ты будешь подлец!

Решившись свято исполнить обещание, данное Леночке, Григорий Николаевич первым делом пошел в технологический институт и разыскал там Васю. Вася очень обрадовался Лаврентьеву и сперва было смутился, вспомнив о Леночкиной свадьбе, но Григорий Николаевич казался таким спокойным, что Вася ошалел.

- Как живете, Василий Иванович?.. Как поживает Елена Ивановна? спрашивал, между прочим, Лаврентьев. - Замуж не собирается?

И, не дожидаясь ответа, засмеялся и прибавил:

- Барышне пора бы и замуж, барышня хорошая. Что в девках-то сидеть!

- Елена Ивановна выходит замуж. Вы разве не знаете?

- От кого же мне знать? Это она неглупо делает.

- За брата.

- Вот это добре!.. Парочка славная, оба ребята молодые, красивые. Скоро и я, брат Василий Иванович, в закон!

- Вы?

- Эка выпучили глаза, Иваныч... Нешто, паря, мне и жениться нельзя?.. Думаешь, только и свету, что Елена Ивановна... Я, братец ты мой, тоже невесту себе сыскал по своему авантажу! Так-то. Не знаю только, когда свадьбу сыграть?.. А вы, Вася, как погляжу, в Питере-то поотощали. Харч здесь, видно, неважный! Ужо летом поди к нам на откорм? Не люб поди вам Питер-то?

- Не люблю я Петербурга... В деревне лучше...

- Еще бы. Здесь у вас шаромыжник-народ. Ну, одначе, до свидания. Так, повидать вас забрел.

- Я к вам зайду, Григорий Николаевич! Хотелось бы порасспросить, как там у нас... Вы где остановились?

- Да я поди вечером укачу, а то утром. Да и радостного говорить нечего, Василий Иванович. Понапрасну только смущаться будешь. Пакость одна! Ужо приедете - побеседуем, а теперь прощайте, Иваныч. Смотри, не тощай очень-то, а то и косить нельзя будет! - проговорил Григорий Николаевич, крепко пожимая на прощанье Васину руку.

"Другой сорт будет парень-то!" - проговорил про себя Лаврентьев, направляясь к конке.

Через полчаса он был уже снова на квартире у Николая и, не заставши его дома, оставил следующую записку:

"Милостивый государь

Николай Иванович!

Очень нужно с вами повидаться. Зайду опять в семь часов".

- Ну, брат, Жучок! - проговорил Григорий Николаевич, входя через час к своему приятелю, который поджидал его обедать, - а ведь я пальцем в небо попал!

- Как так?

- Он женится.

- А ты уж, видно, сдурил?

- Был грех. Скот-то во мне голос подал. Человек, брат, большая скотина! Чуть было на завтра тебя в благородные свидетели не поволок... Хотел пристрелить парня-то... Ну, да не требуется теперь. Пусть себе живут! вздохнул Григорий Николаевич.

Он рассказал, как было дело, и точно нарочно старался представить все в смешном виде. Даже и свидание с Леночкой Григорий Николаевич хотел было рассказать в шутливом тоне, но это как-то не удалось.

Он замолчал, выпил несколько рюмок водки и, между прочим, заметил:

- А ты, Жучок, обо всей этой глупости как-нибудь не проговорись... Шабаш теперь! Вот только еще повидаюсь с Вязниковым и гайда домой.

Доктор выслушал Григория Николаевича и заметил:

- Тебе, брат, раньше надо было родиться... Рыцарь, как посмотрю!

- Только без дамы...

- Дам много... Захоти только! А все, брат Лаврентьев, советую тебе полечиться.

- Мне-то? Какая такая у меня болесть? Нешто пластал ты меня, как лягух?

- Тебе рассеяться нужно... Съездил бы куда-нибудь. А то в своей медвежьей норе снова захандришь...

- Теперь, брат, не сумневайся. Извлек!

- Так ли?