Два билета в никогда

– Ма-а-ауу! – отозвался Мандарин, что должно было означать: «Не пудри мне мозги, Боря, Бог дал – Бог и взял, а я – принципиальный противник эвтаназии».

– Ладно. Обращусь к Литовченко. Уж он-то мне не откажет.

Стоило Вересню упомянуть вслух фамилию и.о. начальника убойного отдела, как в кармане его пиджака раздались первые такты замшелой, но не потерявшей своей актуальности песни «Wonderful Life» – именно этот рингтон Литовченко сам выбрал для себя в начале их дружбы.

– Ну вы где, бродяги? – протрубил капитан в трубку.

– А вы?

– Мы – по Ростову Великому гуляем с фройляйн Нойманн. Как и собирались. Тебя-то ждать или нет?

– Не знаю. Но думаю – вряд ли получится.

– Ага. – Литовченко хмыкнул. – Ну ладно тогда.

– Даже не спросишь, что у меня случилось?

– Очередная запендя. Что ж еще. Хоть не убийство?

– Убийство, – вздохнул Вересень.

– У меня тут тоже… – Литовченко перешел на шепот. – Похожая ситуация. Вопрос жизни и смерти.

– Что еще за хреновина?

– Не хреновина, а хочу с ней объясниться.

– С Мишей?

Литовченко уже давно неровно дышал к полицейскому комиссару из Франкфурта. После того, как она появилась в их с Вереснем жизни, бравого капитана как подменили. Он бросил волочиться за юбками, не назначал свидетельницам свидания в ближайшей пельменной; сжег свой стокилометровый донжуанский список, который вел с 1993 года, и ударными темпами изучал немецкий.

– Как думаешь, пошлет? Или есть надежда?

– Пошлет. Но надежда есть.

– Я тут Гейне подпряг. «Твои глаза – сапфира два» вызубрил, на языке оригинала. Как думаешь, клюнет?

– Надо было еще и Гёте подпрячь. Тогда бы точно клюнула.

– А так нет?

– Кто знает. Но надежда есть.

– Умеешь ты поддержать, Боря, – с тоской в голосе произнес и.о. начальника убойного отдела. – Может, и хорошо, что ты не явился. И не светись здесь, не порть мне харизму. Сиди, где сидишь…

– Сижу, сижу. Даже до Питера не доехал.

– А где застрял?

– Место называется «Приятное знакомство». Ну, да это тебе ни о чем не скажет… Так вот, застрелили здешнюю хозяйку. Некто Белла Романовна Новикова.

– Погоди-ка… – засопел Литовченко, – Она случайно не лесом занимается? Конторка «Норд-Вуд-Трейд»? Не?

То, что капитан назвал «конторкой», а Карина Добрашку – «корпорацией с миллиардными оборотами», действительно существовало под вывеской «Норд-Вуд-Трейд». И Вересень в очередной раз поразился тому, как тесен бывает мир. И как нити самых разнообразных случайностей, сплетаясь между собой, образуют полотно железной закономерности бытия.

– Ну… Вроде кого.

– Не поверишь, Боря! Этот «Норд-Вуд» – мое первое дело! Хе-хе! Тогда конторкой ее муж заправлял, пока не грохнули. Бандитские разборки, лихие девяностые. Заказчиков мы быстро вычислили, да только не ухватить было. Ну, да жизнь потом все на места расставила, кое-кто следом тоже пулю схарчил. А кое-кто так и проскочил в новое время безнаказанно. Надо же… Выходит, теперь и вдовицу прибрали? А я думал, закончилась дележка, устаканилось все. Не фига, долбанутые на марше. А вообще тетка мощная была…

– Да, так все и говорят…

– Э-э, нет. Это я тебе говорю. На похоронах мужа ни одной слезинки не пролила, сам видел. Спокойная как удав у гроба стояла. Уверен был тогда – сметут вдовицу, а хрен. Она потом где-то еще всплывала, в каком-то деле… Его уже не я вел, так что ничего конкретного сказать не могу. Не вспомнить сейчас. Но если вспомню – позвоню. Так думаешь, нужно было с Гёте начинать? Или по нашим ударить, чтобы наверняка? Есенин там… Блок, Сан Саныч. Или Эдуард Асадов?

– Не спец я в любовных отношениях, Витя! Хватит меня мучать! – взмолился Вересень.

– Зато – видный теоретик. Хе-хе.

– Извини, у меня параллельный звонок.

– Понял. Мандарину привет.

Параллельный звонок.

Это была чистая правда, а вовсе не желание слить влюбленного милягу-капитана. Номер на дисплее ни о чем не говорил Вересню. Втайне он надеялся, что звонит кто-то из мощной и хорошо экипированной следственной группы, которая с минуты на минуту должна постучать в ворота «Приятного знакомства». Но надежда на это оказалась еще более призрачной, чем надежды Литовченко затащить в постель полицейского комиссара Мишу Нойманн посредством декламации стихов.

Звонил Калязин из Краснофлотского:

– Товарищ Вересень? Это лейтенант Калязин. Докладываю. Я тут переговорил с одним местным умельцем и вроде как спецтранспортом разжился. Выезжаю к вам.

– Хорошо, лейтенант. Жду вас.

Все то время, что Боря разговаривал по телефону – сначала с Литовченко, а затем с Калязиным, – он изучал разложенные на столе стикеры. Смысл написанного в них был неясен, а попытки хоть как-то классифицировать приводили только к одному неутешительному выводу – это всего лишь набор слов.

ФАРФОР ХАРАКТЕР

БИЛЕТ ПОЕЗД

КУРТКА КОЛЬЦО

ВЕСНУШКИ УТРО

ПАКГАУЗ ГЛАЗА