Два билета в Индию

Королева потрепала птицу по клюву.

— Спасибо тебе, цыпленок! — сказала она, и птица — в это трудно поверить, но я сам как-то это наблюдал, — птица Рокк улыбнулась и начала переступать с ноги на ногу, как бы пританцовывая.

А Снежная королева уже разговаривала с бабушкой.

— Что же это получается? — спросила она строго. — Ты не смогла обеспечить безопасность нашему спасителю? Что бы ты ответила нашим потомкам, если бы камрад Савин погиб? А что бы ты сказала его драгоценной маме Елизавете Павловне? Что?

И тут бабушка неожиданно рухнула на колени и начала биться головой о землю и кричать:

— Не погуби, ваше величество! Виновата я в легкомыслии, и нет мне прощения.

Севе стало так неловко за свою бабушку, хоть он и знал, что его бабушка — вовсе не его бабушка, а только видение, что он кинулся к ней и стал поднимать ее с колен.

— Ну бабушка, не надо, — повторял он. — Люди же смотрят.

— Мальчик прав, — сказал длиннобородый домовой. — Не надо выяснять отношения. Раз он жив-здоров, значит, он жив-здоров.

— Ах, как мудро! — закричали все вокруг.

Снежная королева склонила голову набок и повторила:

— Раз он жив-здоров, значит, он жив-здоров.

— А это еще мудрее! — закричали придворные.

Севе стало смешно, и он подумал: «Как странно, я понимаю все, о чем говорят».

— А в этом нет ничего удивительного, — ответила на его мысль бабушка, которая шустро поднялась с колен. — Ты же находишься в пределах сказочной юрисдикции Снежного королевства. Удивительнее, если бы ты ничего не понял.

— Пошли, Сева, — Снежная королева протянула ему теплую руку.

Сева осторожно взялся за ее пальцы.

— Не удивляйся, — сказала королева. — Конечно же, я теплая. Я живая и даже теплокровная. Вот была бы я мертвячкой, как Гарри, тогда и руки у меня были бы ледяными. А тут…

Она наклонилась, снова поцеловала Севу в щеку, он увидел совсем рядом ее зеленоватые глаза такого же цвета, как бывает вода в проруби.

— Вытри со щеки помаду, — велела она, — а то девчонки будут дразниться.

Сева тер щеку и думал: никогда не догадаться, сколько ей лет. Кожа гладкая, ни единой морщинки, глаза ясные, сверкающие, сама стройная, как гимнастка на помосте, и в то же время ты понимаешь, что никакая она не молодая. Но старая ли?

Нет, ни в коем случае этого нельзя сказать.

Хотя, может быть, она старинная, как старинный хрустальный бокал.

— Пошли, наш верный отважный друг, — сказала королева и повела Севу к своей карете.

Она уселась на покрытое подушками сиденье, рядом посадила Севу, и тут же по ее знаку в карету полезли придворные и сопровождающие гномы и феи. Сразу карета набилась мелким народом и наполнилась различными голосами.

Тесно стало до безобразия, но в то же время никто до Севы не дотрагивался. Друг с дружкой они толкались и щебетали, попискивали, смеялись и даже ныли, но Сева сидел как за стеклом.

— Ну как, не удивительно тебе? — спросила королева.

Сева открыл было рот, чтобы признаться, что ничего более удивительного и похожего на сон с ним в жизни не случалось, но его проклятый язык сам за него ответил.

— Ничего особенного, — сказал он. — А у вас грибы есть?

— Грибы?

И в карете наступила гробовая тишина. Будто Сева произнес совершенно неприличное слово.

— Грибы? — повторила Снежная королева.

— Я их собирать люблю, — сказал Сева. — А так не люблю, вы не думайте. Я их даже ем редко, только соленые.

— Он их ест, — прошептал над ухом Севы белый пушистый мотылек.

— Давай договоримся, мой друг, — сказала Снежная королева голосом Снежной королевы. — Больше ни о каких грибах мы здесь не говорим. Даже это слово забыли. Ты понял?

— Я понял, — сказал Сева.

И чуть было не добавил — «ваше величество».

Тишина так и осталась внутри кареты. Карета ехала по асфальтовой шоссейке, раскачивалась, позвякивала множеством колокольчиков и хрустальных подвесок, которыми была украшена, но внутри ее никто и слова не сказал.

И тут Сева подумал: «А чего я стесняюсь? Во всем мире грибы собирают и едят. Кроме поганок. Может быть, здесь грибы ядовитые?»

Но Снежная королева сменила тему разговора.

— Как здоровье Афанасия Тихоновича? — спросила она.

— Чье здоровье?

— Бывшего чемпиона мира Афанасия Столичного. Неужели ты о нем уже забыл?

— Это наш начальник лагеря?

— Вот именно.

— На вид он ничего, молодец, — сказал Сева. — А что, вы знакомы?

— Как я была в него влюблена! Как я болела за него двадцать три года назад, когда в Хельсинки проходило первенство Европы!

— А он? — спросил Сева.

Угрожающее шуршание и шипение пролетело по карете.

Опять он не то сказал!

На этот раз ему ответила сама королева.

— Считается, — сказала она, — что любой смертный под воздействием моих чар теряет голову.

— А Афанасий Тихонович?

— Вот он и покинул спорт, — загадочно ответила королева. — И прозябает в оздоровительном летнем лагере под Москвой. А мог бы стать президентом Гренландии.

— У нас хороший лагерь, — вступился Сева за Афанасия Столичного. — Наверное, лучший в Московской области.

— Что ж, — сказала королева, — я тебе верю, мой мальчик.