Душераздирающее творение ошеломляющего гения

Предполагалось, что я и Билл пройдем с Бет по проходу, чтобы «выдать» ее. Она попросила нас об этом, и мы сказали: да, конечно, это прекрасно, большая честь для нас, — но потом, когда мы с Биллом уже ждали с краю, в рассеивающемся тумане, она решила — можете себе представить? — что не хочет, чтобы ее «выдавали», ибо ей не нравится патриархальный подтекст этого обычая, так что она пройдет сама, по собственной воле. Мы с Биллом сели в первом ряду и стали ждать, пока тетя Конни ворчала насчет качества предсвадебной музыки. (Это Марк Ишам[175], предположила она и презрительно фыркнула).

Но вскоре музыка поменялась. Когда в конце прохода, под небом, которое уже прояснилось и стало безупречно чистым, показались Бет и Джеймс, до нас донеслись первые такты музыки, звучавшей из двух установленных на деревянном настиле колонок. Нет, это был не свадебный марш. И не Пахельбель. Это было… мне стало страшно, я заозирался: как себя поведут люди, потому что я был уже почти уверен, что это за песня, — нет-нет, теперь уже ошибиться невозможно, это оно самое…

Это была песня «Бет» группы «Кисс»[176].

И не инструментальная версия. Оригинальная запись.

Она шла босиком.

Она что, считает, что это смешно? Она что, всерьез?..

Всего в тридцати ярдах был утес, и я стал думать, заметит ли кто-нибудь, если я тихо улизну, пока все смотрят на выход, и брошусь с этого утеса.

Я искренне верил, что свадьба Полли — первая моя свадьба после свадьбы Бет, будет простой, традиционной, отмеченной протестантской основательностью. Она состоится в церкви — Первой пресвитерианской церкви Лэйк-Фореста, и это уже хорошее начало; нас попросили надеть фраки, что тоже неплохо. После венчания празднование должно было состояться в «Прибрежных акрах», клубе соседнего городка: в этом заведении Билл как-то раз целое лето проработал официантом. Прекрасное место. Вполне достойное.

Основной темой для разговоров в клубе стала смена пола нашим учителем английского языка. Один учитель старших классов и мой бывший (отважный и вдохновенный) футбольный тренер объявил, что после весенней гормональной диеты и летней хирургической операции он вернется осенью уже в качестве женщины. Мы поверить не могли, что так бывает. Это лучшее, что было в нашей жизни после Мистера Т.

Когда эта тема иссякла, последовало неизбежное:

— Как поживает Тоф? — вопрос от Меганн.

— Еще хромает.

— Сколько ему лет? — вопрос от Кэти.

— Забыл.

— А где он? — вопрос от Эмми.

— Забавно, что ты спрашиваешь. Поехал автостопом…

Разговор зависает, и мы смотрим друг на друга. Они понимают, что я не такой, как они. Я другой. Мне сто лет я калека. Который весь следующий день будет отыскивать останки своих родителей.

— Как дела с твоим журналом? — спрашивает Барб.

— Думаю, долго мы не протянем.

— Почему?

Я объясняю. Мы все вымотались, устали работать на других работах, так что либо мы в ближайшее время получим крупное финансирование и перенесем все в Нью-Йорк, либо все свернем. Мне меньше всего хочется говорить или думать о журнале. Мне не хочется говорить ни о своих, ни о чужих провалах. Неужели мы все застряли в своем развитии? С нами хоть что-нибудь вообще происходит? Звездой вечера становится бойфренд девушки, с которой Марни вместе училась в колледже. Он ведет детскую передачу на чикагском телевидении, а совсем недавно сыграл в фильме «Космический джэм»[177], где у него была одна реплика, не говоря уж о более крупной роли в рекламе ресторанчиков «Джека-из-коробки». Он развлекает нас, рассказывает анекдоты, пародирует других гостей. Мы в восхищении.

Половина из нас разговаривает о переездах. Флэгг уже уехал в Нью-Йорк, он учится там в аспирантуре, и я тоже смутно размышляю о переезде. Но вот чего я хочу по-настоящему — окунуться в теплый лягушатник своих друзей, прыгнуть в эту кучу сухих листьев и растереть ими свое тело, без слов и без одежды.

Но мы все сидим, нам надо разговаривать и вести себя прилично. Музыканты играют хиты пятидесятых. Поют три певицы с пышными прическами. Все эти люди пришли сюда отдохнуть. Пожилые пары начинают танцевать. Мне неприятны эти пожилые пары, которые почему-то задают тон на свадьбе двух молодых людей, эти пожилые пары повсюду, они танцуют испуганно, слишком медленно, или слишком уж быстро, как та женщина в золотом ламэ, которая выделывает какие-то латиноамериканские па, как будто давит муравьев своими высокими каблуками, пока оркестр играет «Бич Бойз». На лице у нее, как и у всех остальных, выражение, которое означает: «Эх ма!» или «Оппа!» или…

Мне хочется выпрыгнуть в окно с зеркальным стеклом, упасть на задний дворик клуба, потом взбежать на скалу и броситься в озеро Мичиган. Или, по крайней мере, выйти на улицу и пройтись. Но там слишком холодно. И у меня нет теплых ботинок. Я могу пойти наверх. Могу схватить кого-нибудь, и тогда мы вместе сбежим. Хочу, чтобы мы все оказались в одной кровати, голые. Или не голые…