Душа Петербурга

«Городские названия язык города, — писал он. — Они сообщают о всех областях его жизни. Они рассказывают о его росте, о его связях с другими городами, о его нуждах. В них живет память о прошлом».[41]

Первоначальную задачу изучения города он видит в дешифровке его языка — городских названий, чего не было в предшествующей градоведческой литературе.[42]

Петербургской улице и отдельным районам города Анциферов посвятил несколько работ: «Наша улица (Опыт подхода к изучению города)»,[43] «Главная улица города»,[44] «Улица рынков (Садовая, ныне улица 3-го Июля в Ленинграде): Краеведческий материал для экскурсии по социальному и экономическому быту»,[45] «Район морского порта (эпоха торгового капитализма): Экскурсия по Васильевскому острову (Стрелка и Тучкова набережная)».[46] Исследователь исходил из посылки: «…рассматривать улицу как элемент города, в котором могут отразиться все присущие ему черты. А через познание части мы придем к познанию целого».[47] Таким образом, Анциферов рассматривает улицу (район) как своеобразный микрокосм городского организма, в котором заключено прошлое, отражается настоящее и проглядывает будущее города. В работах «Наша улица» и «Главная улица города» дана программа комплексного изучения городских названий, а в статьях «Улица рынков» и «Район морского порта» Анциферов демонстрирует, как торговая функция Садовой улицы или портовая — Стрелки формируют специфическую социальную и топонимическую среду вокруг магистрали или внутри района.

Почти все «петербургские» труды Анциферова содержат в себе одновременно экскурсы в историческое прошлое улицы или района, градоведческие рекомендации по их изучению и методические разработки для проведения экскурсий.

Не обошел своим вниманием Анциферов и окрестности города, где он летом отдыхал и работал. Лето 1917 г. он проводит с семьей в Царском Селе, в 1918 г. живет на даче в Петергофе, в 1919–1920 гг. работает с женой в интернате в Красной Славянке. В 1920 г., после рождения сына Сергея (Светика), Анциферовы получили на лето комнату в пустовавшем тогда Павловском дворце, при котором Николай Павлович вел в 1921 г. семинарий по изучению Павловска. Особенно дорого ему было Царское (с 1918 г. Детское) Село. Выше уже говорилось о том, что в лицейской церкви состоялось венчание Анциферова, а его экскурсии и семинарий по Царскому Селу пользовались особым успехом. В 1924 г., когда после рождения дочери Тани у Татьяны Николаевны возобновился туберкулезный процесс, Анциферовы оставили городскую квартиру на Малой Посадской и переехали в Детское Село. Первое время они жили в здании биологической станции, а вскоре получили квартиру в двухэтажном деревянном доме (сгорел во время войны вместе с библиотекой и архивом) по улице Революции (№ 14), недалеко от входа в Александровский парк.

«Здесь, как и в Ленинграде на Малой Посадской, — вспоминает Г. А. Штерн, собиралось много народу, особенно по воскресеньям. Были тут и друзья, и ученики, и местные экскурсионные работники».

Вполне закономерно появление книг Анциферова, посвященных Царскому Селу и пригородам: «Детское Село» (М.; Л., 1927), «Окрестности Ленинграда. Путеводитель» (М.; Л., 1927), «Пушкин в Царском Селе (Литературная прогулка по Детскому Селу)» (Л., 1929). Именно Николаю Павловичу и удалось установить местонахождение «кельи» (как называл ее поэт) Пушкина в Лицее, где Анциферовы снимали комнату в 1921 г. (Лицей стал музеем в 1949 г.)

Уже в середине 1920-х гг. историко-культурное направление в краеведении стало вытесняться производственным, ориентированным на изучение города и деревни только в соответствии с программой социалистического строительства Ликвидация Петроградского экскурсионного института означала официальное закрытие гуманитарного экскурсиеведения. Идеологическое наступление на традиционное краеведческое движение в городах и провинции закончилось его разгромом на рубеже 1930-х годов. «Идеалистическое мракобесие, пропаганда религии — вот что отличает «научные» исследование Гревса и его последователей», — говорилось в одной из статей, где «буржуазные» краеведы-гуманитары обвинялись в явно контрреволюционной трактовке исторического материала».[48] «Краеведение, — взывал автор другой статьи, должно иметь и совершенно определенную классовую направленность, и определенный классовый состав работников».[49] Одновременно с проработкой в печати «вредителей-краеведов» начались их массовые аресты по всей стране.