Душа Пандоры

— У Зевса вскоре ужасно разболелась голова. Гефест по просьбе отца отсек ему верхушку головы — словно скинул крышку от кувшина. Оттуда вышла дочь Зевса, Афина-Паллада — в боевом облачении, со сверкающим копьем в руке, будто уже готовая сражаться. Но многие — и я среди них — верят, что сущность Метиды навсегда в ней осталась. И ее — крохотную ее частицу — я смогу выцедить из ихора Афины. Сила Метиды, богини разума, поможет очистить твой собственный. Это важная составляющая моего заклинания, без него оно и вполовину не так действенно.

— Значит, — медленно подытожила ошеломленная Деми, — ждем божественный ихор.

Во дворце Цирцеи на самой вершине холма было очень просторно и светло (насколько это возможно для вечно тонущего в алой дымке пасмурного дня). Глядя на высокие, от пола до потолка, многочисленные окна, Деми невольно вспомнила, что Цирцея была дочерью Гелиоса, самого бога солнца. А значит, воспринимая ее колдуньей, Деми разговаривала с полубогом. И если Ариадна забрасывала Цирцею вопросами о Ээе, на которой, вероятно, прежде не была, но говорила, если не благоговейно, то учтиво, Никиас особого пиетета к колдунье не выказывал, и по обыкновению держался в стороне.

Пока Цирцея ставила собранные цветы в высокие, с узким горлышком, вазы, Деми выплескивала на нее все то, что знала о себе.

— Кассандра говорит, я не Искра, и после того, что произошло в Гефестейоне, я склонна ей верить…

— То, что сила Гелиоса причинила тебе боль, означает лишь то, что ты — не дитя света, — пожала плечами Цирцея.

Скользнула на шаг назад, полюбовалась своим творением — погруженным в заговоренную воду букетом.

— А если в тебе есть тьма, — продолжала она, — но тьма божественная — это нам, сторонникам Зевса, лишь на руку.

Сосуд некой силы и ценных воспоминаний — вот кем Деми была для них всех. Для кого-то их отношение к ней — как к ключу к победе над Аресом — мог бы показаться оскорбительным. Но ей-то что? Тепла ни от кого из эллинов она не ждала. Быть может, только от Ариадны, от Доркас и от Фоанта, который поддерживал ее так, как мог. Например, принес ей «чарочку» вина.

Да и имела ли она право себя жалеть? В их новой философии — выискивать в каждом инкарнате малейший проблеск божественного дара — отчасти виновата она сама. Не дай Пандора силу Аресу, война могла закончиться столетия назад. И тогда Кассандра, Зевс, Цирцея и вся Алая Эллада не столь отчаянно нуждалась в воинах, кузнецах, лекарях и колдунах.

Не будь войны, Эллада бы не была Алой.

— Вы правда верите, что я могу стать колдуньей? — с волнением, которое не удавалось заглушить, спросила Деми. — Но разве не нужно родиться с этой силой внутри? Способностью изменять мир магией и собственной волей?

— Ничего не берется из ничего, — туманно отозвалась Цирцея. — Я выпиваю магию из несущих божественный отпечаток явлений и сил природы, а затем сплетаю из нее заклинание. Это что брать воду из колодца и переливать ее в хрустальный графин. Магия пронизывает все пространство Алой Эллады, я лишь управляю ее потоками. Направляю их туда, куда нужно мне.

Деми нахмурилась. Звучало не слишком… волшебно.

— Но да, подобной силой — впитывать в себя магию — тоже необходимо обладать. Без нее даже пропитанные колдовством Эгида[2], Кадуцей[3], Рог изобилия[4] или Золотое руно[5] останутся лишь красивыми безделушками, а божественный ихор — странной на вид кровью.

— Значит, вы не сможете научить меня заклинаниям, если колдовской силы внутри меня нет?

— Не верь тем, кто говорит, что заклинания порождают особые — магические — слова, что боги или демоны шепчут тебе в уши. Слова, бесспорно, имеют силу, но магия их иная, чары из них не сплести. Пламя страсти или ненависти словами зажечь ты можешь, но не превратишь человеческие кости в пепел или тлеющий уголек. То, что другие называют чарами или заклинанием — это долгий, продуманный до мелочей ритуал, во время которых я вытягиваю силу из окружающего пространства, явлений или стихий. Магия идет или снаружи, или изнутри. Потому она так сложна и едва постижима для обычных, не обладающих божественным благословением людей.

Деми помрачнела. Однако сдаваться так просто была не намерена.

— Но вы ведь можете научить меня вытягивать магию из окружающего мира? — Она стушевалась. — Или, для начала, помочь понять, способна ли я вообще на подобное.

— Могу.

— Когда мы начнем?

Цирцея одобрительно рассмеялась.

— Раньше бы я сказала — как только мой отец вслед за Эос взлетит в небо на своей колеснице. Что значит, с самого утра.

Деми выдохнула. Кто бы подсказал ей, как говорить с дочерьми богов, чтобы не оскорбить их своей настойчивостью? Однако Цирцея — прямолинейная, даже дерзкая, на избалованных — в представлении Деми — богов, что пировали на Олимпе в окружении харитов и муз, среди танцев и песен, была совсем не похожа. Впрочем, и для самих богов с началом войны пиры и танцы на роскошном Олимпе остались в далеком прошлом.

— Я не могу ждать так долго. — Деми решила говорить прямо. — Каждый день стирает из моей памяти новые воспоминания. Пока я помню… я хочу сделать хоть что-то.