Душа Пандоры

– Большинство Искр все же недостаточно сильны, чтобы сражаться в Эфире наравне с богами. Там мы скорее помеха, чем подмога, а Аиду вряд ли так уж нужен бесконечный поток душ. Так что да, наша битва проходит здесь.

– Расскажи мне о них. Не о богах, об атэморус.

– Странный выбор, – хохотнула Доркас. – Я бы на твоем месте выбрала богов. Ну что же… На заре времен их называли даймонами, что значило «духи», но это название не прижилось. Когда на мир обрушились беды, имя Атэ[25] упоминалось чаще всего. Одни думали, это она нас, прокляла. Другие – что темные духи, терзающие нас, это и вовсе растерзанная на части богиня бедствий. Третьи – что она шествует по миру под руку с Моросом[26], чтобы стереть всех нас с лица земли. Говорили, что спасения не будет. Так появилось их имя.

Искра Геи не привыкла долго молчать, а потому такой странной, настораживающей показалась повисшая вдруг тишина. Деми поняла вдруг, что Доркас избегает встречаться с ней взглядом.

– Говори, – тихо, но твердо произнесла она.

– Один из оракулов поведал, что пифос был вручен Пандоре Зевсом. Самое плохое в мире, все болезни и беды запирали в этот сосуд, едва они рождались.

Вот что люди думали о ней. Вот кем они считали Пандору. Хранительницей пифоса с бедами…

– Но почему тогда хранить его доверили даже не Эпиметею, титану, а смертной?

– Потому что беды появились на Земле, лишь когда было создано человечество. Боги верили, что люди их и породили, и хотели, чтобы мы были за них в ответе.

Деми тяжело сглотнула. Она не справилась с ролью, которую уготовил для нее Зевс.

– Думаю, ты уже поняла, – спеша поменять тему, быстро проговорила Доркас. – Атэморус воплощают собой человеческие чувства, состояния и даже поступки. Все то плохое, темное, что связано с людьми. Они могут наслать болезнь, причинить боль и страдания, ввергнуть в пучину печали, гнева и отчаяния, довести до безумия и бешеной ярости, заставить предать друга или даже толкнуть на убийство. Но на подобное способны лишь самые сильные из них.

Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Деми все же старательно запоминала имена атэморус. Гибрис, Алгеи, Никеи, Носои, Фонос… О части из них кто-то наверняка когда-то ей говорил, но кто?

Их разговор прервало появление Никиаса. В руках он держал сверкающую сферу.

– О, ты решила овладеть сферами Гелиоса? Я думала, мы обе пришли к выводу, что божественное оружие – не твое. И ты ни разу не воин.

– Спасибо, что напомнила, – буркнула Деми, завороженно глядя на источающий свет колдовской сосуд. – Но я могу все-таки попытаться им стать. В моем мире есть люди, что, обладая телами с дефектами, изъянами, становятся чемпионами. Упорство и сила воли приводят их к победе там, где подводит сама природа. Если они смогли, то и я научусь такой малости, как высвобождать из сосуда божественный свет.

– Конечно, научишься! К тому же пользоваться ими очень просто, – обнадежила ее Доркас. – И безопасно. Не порежешься, как мечом или кинжалом, и не обожжешься, как пламенным мечом.

Она кивнула на Искру лет двенадцати. Ее ладони были обожжены, лицо сморщено от боли, но юная Искра изо всех сил старалась не заплакать. Пронзил укол стыда от воспоминания, что на тренировках в начале этого долгого дня Деми была беспомощна, словно котенок.

– Достаточно сжать сферу в ладонях и призвать свет из ее сердцевины, – не давая Никиасу и слова вставить, поучала Доркас. – Как только части сферы разойдутся, ну знаешь, как половины скорлупы разбитого яйца, твоя задача – выплеснуть свет в верном направлении.

Доркас проиллюстрировала свои слова на одном из сосудов, озарив фигуру Деми солнечным светом. Это был не просто свет – божественная сила, воплощенная в жидком золоте.

– Больно, – прошептала Деми, ощущая на коже крохотные искры, что битым стеклом впивались ей в кожу.

Искра Геи рассмеялась.

– Доркас, больно!

– Она не шутит, дура!

Никиас подлетел к Доркас, словно черная молния, и выбил сферу из ее рук. Та со звоном покатилась по полу, будто крика было недостаточно, чтобы привлечь к ним внимание всего Гефестейона. Все взгляды сошлись на Деми, будто притянутые магнитом. И они, как и заточенная в сфере магия Гелиоса, обжигали.

Отчаянно хотелось закрыть лицо руками, чтобы спрятаться от этих взглядов и скрыть пылающее лицо. Деми с трудом себя переборола.

– Не понимаю, – пробормотала растерянная Доркас. – Что сейчас произошло?

– Может, вместе с дарами, которыми тебя при рождении наградили боги, они отобрали что-то еще? Или, напротив, одарили проклятием? Чтобы никакое божественное благословение, никакая, даже самая крохотная искра их магии не смогла больше коснуться тебя?

Искра, которая обращалась к Деми, носила лук на спине, кожаные доспехи на теле и высокомерие на лице. Она даже вспомнила ее имя – София.

На смену тишине тотчас пришли шепотки. Хотела бы Деми выстроить в сознании стену, поднять ментальный щит, но была слишком опустошена. Каждый шепот занозой вонзался под кожу. Каждый оставлял внутри след – не рану, но болезненную царапину.

«Порченая, отвергнутая богами Пандора, наказанная за то, что наслала на людей беду».