Душа моего духа

— Да, это правда. Знаете, что обиднее всего? Что у меня даже это не получилось. В этой поганой гостинице стёкла оказались непробиваемыми.

— В вашей истории болезни написано, что вы всё-таки умудрились их разбить, при помощи вазы.

— Умудрилась, но не полностью, и не смогла вылезти, чтобы прыгнуть вниз. Знаете, что сказал мой тренер, когда меня увозила неотложка? “Что же ты не выпрыгнула? Порезаться боялась, кокаиновая шлюха?” Он тренирует меня уже почти двадцать лет. Когда мне было 4 года, он купил мне мои первые коньки. — Тряхнув головой, Эльмира сцепила руки и откашлялась, чтобы заглушить предательские слёзы. — Отпустите меня домой. Здесь все на меня смотрят.

Найли задёрнула занавеси на окнах, ведущих в коридор.

— Теперь вас никто не видит, кроме меня. Если вы хотите отсюда выбраться, то вам придётся со мной поговорить. Как давно вы начали употреблять наркотики?

Эльмира горько усмехнулась: — Они записали в моей истории болезни, что я разбила окно, но ничего не сказали о том, что я НИКОГДА НЕ ИМЕЛА ДЕЛО С НАРКОТИКАМИ!? — Её сиплый крик вызвал у врача гримасу боли. — Самые печальные истории всегда начинаются с мужчины. Неужели вы не знаете об этом, Доктор Стоун? У него были густые ресницы, широкие плечи и наркотики в кармане. И эти наркотики были предназначены мне. Не знаю, кто прислал его, но догадываюсь, зачем: многие мечтают выиграть Кубок Льда. Ведь это — самый престижный чемпионат по фигурному катанию на Большой земле. Полиция мне не поверила.

— Почему?

— Они сказали, что мне могли подсыпать амфетамин, но не кокаин. Он слишком горький, и я бы почувствовала его вкус.

— А вы не почувствовали?

Эльмира вздохнула и отколупнула кусочек красного лака с левого мизинца.

— Может и почувствовала, кто знает. Тот мужчина был таким… — Она витиевато взмахнула рукой.

Врач сверилась с распечаткой лабораторных анализов.

— Судя по анализам, кокаина вам дали мало. Полагаю, что на вас так подействовал амфетамин.

— Значит, поэтому я и не заметила горечи. Хотя я чувствую её сейчас. — Эльмира грустно усмехнулась. — И буду чувствовать всю жизнь.

— Может, поэтому вам и подсыпали кокаин в напиток, чтобы полиция не поверила вам.

— Значит, вы мне верите?

— Для вас имеет значение, верю ли я вам?

— Да. Есть одно хорошее высказывание, но его трудно перевести с моего языка. Что-то типа того, что истории не существует до тех пор, пока в неё кто-то не поверит.

— Если вам будет от этого легче, то я скажу, что верю вам.

— А на самом деле?

— На самом деле, правда не имеет значения. В любом случае я на вашей стороне.

* * *

Эльмиру выписали через три дня. Ей больше не хотелось ничего доказывать или объяснять. Как сошедший с рельсов поезд, она двигалась в никуда, оставляя свою привычную жизнь позади. Перед выпиской тренер принёс Эльмире её упакованный чемодан. Неловко потоптавшись около больничной кровати, он положил на прикроватную тумбочку небольшой конверт.

— Это письмо доставили тебе в номер. — Его голос урчал глухой злобой. Не отвечая, Эльмира смотрела в стену, пока за ним не захлопнулась дверь.

Не снимая больничную рубашку, она накинула на неё пальто и вызвала такси в аэропорт. То и дело ей под ноги бросались фотографы и журналисты.

— Эльмира, расскажите, что случилось!? Вы пытались покончить с собой?

— Госпожа Соловьёва, вернётесь ли вы на лёд?

— Как давно вы употребляете наркотики?

— Как вам не стыдно! Ваши фанаты приехали болеть за вас, а вы…

Она осталась почти равнодушной к их выкрикам, разрешая им запечатлеть выбивающуюся из-под пальто больничную рубашку, рыжие волосы, стянутые узлом на затылке, бледную кожу с россыпью веснушек и синяки под голубыми глазами. Растолкав толпу, больничный охранник усадил её в такси, сочувственно потрепав по плечу.

Не снимая пальто, Эльмира села в кресло самолёта, профузно потея в непроветренном салоне. Стюардесса покосилась на неё с осуждением и брезгливо протянула ей пакетик с орешками. Эльмира опустила его в карман пальто и нащупала в нём угол так и не распечатанного конверта.

Прочитав несколько строчек письма, она фыркнула.

“Ну вот, дообщалась с психиатрами. Хоть обратно в больницу беги! Заселение Младшей земли! Надо же, какой бред…”

Скомкав бумагу, она запихнула её в кожаный карман сиденья и посмотрела на приложенный к нему билет. Через несколько минут она снова расправила письмо и убрала его обратно в карман. “Прочитаю, когда прояснится голова”, - решила она.

Глава 3. Максимилиан

Кожаные ботинки безжалостно натёрли ноги. “Только идиот наденет новые ботинки в такой день. И этот идиот — я”. Честно говоря, в глубине души Макс был доволен своим выбором обуви. Каждый шаг доставлял нестерпимую, горячую боль, носки пропитались кровью, но зато это отвлекало его от того, что происходило вокруг.

— Приветствуйте вашего лидера: Максимилиан Рекар!

Динамики завибрировали от этих слов. Лживых и уже неуместных слов.