Дурные

— Лана, — Агнешка дробно рассмеялась. — Лана выберется. Ты не знаешь, какой она бронетанк. Её даже если убьют, она выберется, куда ей надо.

— Ты двинулась? — Алиса попробовала перебраться с дивана вперёд, но её откинуло обратно на очередном вираже. — Ты двинулась, да, вы же обе двинутые. И я уже тоже, наверно. Я больше всего.

Она втянула комковатый воздух, зашипев им где-то в глотке, и зарылась в ладони лицом.

— Никуда не пойду дальше… Никуда ни с кем не пойду…

— Сядешь и будешь сидеть?

— Угу.

— Оки. Ты и так сидишь, — Агнешка лающе расхохоталась.

Позади кончался мир. Небо раскололось и рушилось тысячью осколков — тлеющих алых, зеленоватых, с отмирающим потемневшим золотом — и за ним проступал бездонный и пустой мрак, что всегда был там. Несколько звёзд — красноватых, чуть подпаленных — скатилось вниз у горизонта, и больше не стало и их. В зеркале догорали последние искры и ничего не осветившие в черноте клочки пламени. Кто-то сглотнул их раздвоенным клювом, размытым лицом, он врезался в лобовое стекло, пробился чуть-чуть там и соскользнул в сторону, когда Агнешка включила дворники.

Алиса выпрямилась, глядя вперёд:

— Ладно, — сказала она каким-то не своим, деревянным голосом. — Хватит. Стоп.

— Это типа как стоп-слово? Как в бдсм-е?

— Да. Наверно.

— Я тоже уже несколько лет, как хочу сказать стоп, — пробормотала Агнешка. — Почему-то это так не работает.

Алиса посмотрела на неё, потом отвернулась, уткнувшись в окно. За стеклом проносились мутные тени окрестностей. Тойота ехала теперь по прямой, довольно легко и быстро, будто стало не нужно уворачиваться и объезжать.

— Ты правда считаешь, что она выберется? Или просто мне так сказала?

Агнешка, подумав, вздохнула.

— Не знаю. Надеюсь, — она подняла левую руку с руля, попробовала переложить поудобней. — Не уверена, какая там обстановка, но она может сориетироваться и что-нибудь придумать. У неё это лучше получается.

— Чем у кого?

— Чем у тебя.

Алиса обернулась. Глаза её на мгновение вспыхнули.

— Ты поэтому взялась каждый раз спасать меня? Как того парнишу от омоновцев?

— Ну… — Агнешка чуть усмехнулась.

— Не знаю, кем я кажусь тебе. Но я могу что-то делать и сама. Может, хуже, чем она или ты. Но я бы тоже сориентировалась как-нибудь и смогла бы, наверно, что-то сделать.

— И не стояла бы столбом, пока тебя не пристрелят или не прилетит чем-нибудь?

Алиса снова спрятала взгляд.

— Может, и стояла бы, — она почти исчезла за спутанными прядями. — Просто… Понимаешь… Можно было сказать всё сразу. Сказать, что ты решила, а не тащить меня вслепую и не врать. Ты же соврала. Что мы будем ждать. Нет, я поняла зачем, но… как мне тебе верить — хотя бы сейчас — если ты врёшь?

— Ну, набей мне морду, если хочешь, — фыркнула Агнешка. — Слушай, если считаешь, что тебе лучше другим путём, я тебя выпущу, конечно. Правда, не знаю, куда ты дойдёшь отсюда.

Алиса отвела немного волосы, вынырнув наружу. Она долго молча сидела, глядя вниз, на свои руки. Агнешка сморщила и вытерла нос.

— Я не то что прям врала. Она же действительно могла подойти, как вариант. Наверняка и в мародёрстве бы меня обвинила, — Агнешка снова фыркнула. — Это только ей мародёрство на засчитывается, если очень надо. Может, нашла там кого-нибудь, к кому претензий ещё больше.

Алиса поглядела украдкой:

— А знаешь что? Мне кажется, ты всё ещё на неё обижаешься. Ну, из-за ружья.

— Мм… — Агнешка неопределённо мотнула головой. — Может быть.

— Можно мне пересесть к тебе вперёд?

— Пересядь, — Агнешка притормозила, подождала, пока Алиса перебралась на переднее сидение. Та пристегнулась и сквозь стекло оглядела туманные силуэты кустов и дороги. Повернулась с вопросом:

— Ну… Куда теперь?

Агнешка, подсвеченная мерцающей приборной панелью, чуть выгнула кончики губ:

— Куда-нибудь, — глаза у неё были были карие и глубокие. — Как там… Дурным не страшны дали? Или вроде того.

— Откуда это?

— А, неважно.

Слух возвращался под звенящее «We-ensday morning at fi-i-ive o'clock…»33, — потом звукосниматель спотыкался о царапину на пластинке и прыгал обратно, в начало, и так по кругу. Век пока не было, чтобы можно было поднять их, но невесомая влажность в воздухе мягко, чуть сыро, обволакивала скулы и крылья носа, залегала у висков в короткой шерсти. Дождь почти не шумел.

Лана открыла глаза. «As the day begins», — щёлкнул проигрыватель и хотел продолжить, но музыка быстро скомкалась и пропала. Серое небо висело высоко вверху. Облака почти не двигались по нему.

Лана приподняла голову. Попробовала подтянуть следом всё прочее. Оно плохо работало, но дало ей, скользя, сесть. Отсыревшая на земле спина приманила к себе холод. Лана вытряхнула из ушей воду и остатки мелодии, подцепила и рассмотрела прядь волос сбоку. Кончики обгорели. Перчатки тоже — пришлось их скинуть. Под ними остались белые медузы рук. Лана подняла взгляд, вздрогнула. В окошке стоявшей рядом будки прижалась к стеклу личина с расплющенным носом и широким красным овалом щёк вокруг. Рот, жевавший волосы, двинулся и провалился в улыбку.

— И-и-имя, — недовольно процедили за Ланой. — И-мя. Фамилия. Отчество…