Дурное поведение

Я вонзила ногти в кирпич, царапая твердую поверхность.

– Да, – простонала я. – Сделай это.

Он наклонился вперед, прижавшись ко мне так плотно, что между нами не осталось абсолютно никакого пространства.

– Надеюсь, ты принимаешь таблетки. – Его толчки становились все сильнее и быстрее, я двигалась навстречу им, и некоторое время раздавались лишь мои стоны, его рычание и глухие шлепки наших тел друг о друга. – Мы поедем ко мне домой и повторим все это.

– Но мне нужно готовиться к урокам, – с улыбкой прошептала я ему на ухо. – У нас с тобой скоро родительское собрание, а ты не единственный родитель, о котором мне нужно позаботиться.

Его глаза вспыхнули и закрылись. Он был уже близко к оргазму.

– Твоя подготовка к урокам и другие родители могут подождать, – приказал Марек и схватил меня за волосы. – Пока что ты заботишься обо мне.

Сжимая его член внутренними мышцами, я распахнула рот, задыхаясь и постанывая, и воскликнула:

– Тайлер!

– Ох, чтоб меня! – тяжело дыша, простонал он и сжал мою грудь.

И я согнулась и закричала, ощущая взрыв оргазма внутри, когда член Тайлера в последний раз задел мою точку джи, принося долгожданное удовольствие.

– О боже! – простонала я.

Внизу живота разлилось тепло, а ноги ослабели и задрожали. По телу пробегали судороги, а голова моталась туда-сюда, пока Тайлер продолжал входить в меня. Наконец он зарычал и так сильно сжал мои бедра, что я вздрогнула. Моя голова еще раз качнулась, когда Марек снова насадил меня на свой член, погружаясь так глубоко, как мог, и кончил. Его теплое семя наполнило меня, а неровное дыхание коснулось моей лопатки, когда он склонил голову, пытаясь отдышаться. Я ощущала его член внутри себя и не делала ни малейшей попытки отстраниться.

Черт возьми.

Постепенно до меня дошло, где мы находимся и что нас мог видеть кто угодно. Мое тело – совсем недавно такое разгоряченное – стало замерзать под мокрой одеждой, а боль между ног с каждой секундой становилась все сильнее. Спина, вероятно, была покрыта царапинами, на ягодицах и бедрах, вполне возможно, уже проступали синяки от грубых прикосновений Тайлера, трусики валялись разорванными на грязной земле.

Но мне было все равно.

Я запрокинула голову, нашла сладкие губы Тайлера и растворилась в его нежном поцелуе.

Да, мне все равно.

Вот черт.

12

Тайлер

Бесконечный дождь барабанил в окна, и я проснулся. Комнату освещало лишь слабое сияние, исходившее от голубых цифр на табло электронного будильника. Я медленно сел, провел пальцами по волосам и вытер пот со лба. Черт, как же здесь жарко. Во время дождя влажность становилась невыносима.

На другой половине постели лежало изящное тело, укрытое простыней, и я осторожно повернулся и оперся на локоть, с учащенным сердцебиением любуясь Истон Брэдбери, которая свернулась калачиком на боку, положив руку – ладонью вверх – на подушку возле лица. Ее глаза были безмятежно закрыты, привычная хмурая складка между бровей разгладилась. Истон выглядела умиротворенной.

Я тяжело вздохнул, внезапно почувствовав, что воздух стал слишком густым.

Какого черта она со мной творит? Я уже давно не испытывал ничего подобного. С тех самых пор, как впервые понял, что хочу общаться с сыном, но теряю его.

Кристиан был еще совсем малышом, когда я увидел его в первый раз. И впервые в своей жизни я наконец-то начал понимать, что, возможно, не все желаемое мне удастся получить. И мне стало страшно. Точно так же, как и сейчас.

Кристиан улыбается так широко, что глаза превратились в щелочки, и пинает маленькими ножками пляжный мяч. Губы вытягиваются в трубочку, когда он видит, как далеко летит мяч, и бросается за ним в погоню. Я смотрю на них с Бринн, играющих в парке и не подозревающих о моем присутствии. У меня болит сердце.

Мой сын.

Я едва могу дышать.

Я ехал по Сент-Чарльз-стрит, когда заметил машину Бринн. А через несколько секунд и ее саму увидел.

И Кристиана.

Сам не знаю, зачем я притормозил. Мы давно не общались, и я не видел сына с тех пор, как он родился. Я думал о нем, но до конца не мог поверить в его существование.

До этого момента.

Бринн подхватывает Кристиана и поднимает над головой, а у меня встает ком в горле. Ему всего полтора года, и я с улыбкой замечаю, какой он веселый и резвый.