Дурная слава

— И слава богу! На кой черт он нам теперь нужен? Он вложил средства, его топ-менеджер раскрутил нас. Чего еще? Мавр сделал дело и может уходить. В конце концов, если ты настолько не способен управлять клиникой, наймем другого топ-менеджера. Мало ли их, молодых и голодных? — мирно проговорила Баркова, прекрасно предвидя реакцию.

— Что? Опять посторонний человек? Мы и так потеряли кучу денег. И так снизили доход ниже всякого допустимого уровня!

— Тогда соберись и управляй сам! Или, может, сделаешь гендиректором меня? Или Елену? А что? У нас получится, — усмехнулась женщина.

Стрельцов бросил на нее злобный взгляд, но, не отреагировав на реплику, продолжил:

— И этот налет милицейский!

— А что — налет? Ну налетели. И улетели с добычей. Они свою задачу выполнили, им не до нас. Думаешь, ты так уж всем интересен?

— Мы! Мы, а не я! — злобно поправил он. — Если что случится, всех за горло возьмут.

— Ну что за паника? К нам поступили больные, мы их лечили. Лечили на основе лабораторных данных. А анализы делала Ковригина. Ну какие у нас проблемы? Если они и будут, то у нее, а не у нас.

— А пресса? — Он потряс в воздухе газетными листами. — Ты хоть читала статью?

— Читала. Между прочим, реклама в центральной прессе стоит дорого, а это бесплатный пиар. Ты думаешь, данная публикация отпугнет клиентов? Черта с два! Во-первых, там очень красочно расписан наш атриум, сверкающий кафель, персонал в безупречно белых халатах… Далее, народ знает, что криминалы в состоянии выбрать для себя лучшее лечение. И если выбор пал на нас, значит, мы лучшие. И, в конце концов, можно оплатить другую публикацию: о высочайшем профессионализме, о комплексности услуг… Это же элементарно! Так что не дергайся, работай спокойно. Что ни делается, все к лучшему. Макс нас бросил? Прекрасно — у нас больше свободы!

— От Макса — да, но не от братвы.

— Ну… Это твои… То есть наши проблемы. Но не бывает розы без шипов. Думаю, этот инцидент получил свою оценку там, где следует. И вряд ли в ближайшее время нам следует опасаться чего-либо подобного. Ладно, хватит воздух сотрясать! Скоро в приемной люди соберутся. И твоя жена в том числе. Возьми себя в руки, тебе конференцию проводить!

Стрельцов едва не заскрежетал зубами. Она его бесила своей уверенностью в том, что управляет им словно тряпичной марионеткой. И от сознания того, что дело именно так и обстоит, он бесился еще сильнее.

— Начало через двадцать семь минут, — холодно заметил он. — Вам, Нина Павловна, тоже следует покинуть мой кабинет и прийти на конференцию вместе со всеми.

Баркова хмыкнула, поднялась, надменно выставила вперед массивный подбородок и поплыла к двери. Уже взявшись за ручку, бросила через плечо:

— Я собираюсь перебраться в квартиру Бобровникова. Вернее, мы с Надей.

— А не рано ли? — прошипел Стрельцов. — Может, все-таки полгода подождете со своей Надей?

— Не подождем. Чего ждать? В живых никого не осталось, кроме девчонки, которая в тюряге сидит…

— Она сидит в СИЗО, ее еще не осудили.

— Осудят, с этим, уверена, проблем не будет. И вообще… Я полжизни в коммуналке прожила, потом…

— Что было потом, я в курсе, — прервал ее Стрельцов. — Потом коммуналка стала отдельной квартирой.

— Но в совершенно запущенном, дореволюционном доме, где каждый день то водопровод прорывается, то канализация засоряется. И я жить там далее не намерена! И заметь: сначала мы решали ваш квартирный вопрос. Теперь и я имею право на нормальную жилплощадь!

Не дав ему ответить, она вышла, аккуратно закрыв дверь.

Величавая старуха в шелковом, расшитом драконами халате полулежала на софе, вытянутая рука с бугристыми венами покоилась на покрытой белой салфеткой подушке. Из вены торчала игла с «бабочкой», флакон с раствором был закреплен на штативе. Звучали «Времена года» Чайковского. Молодой, симпатичный доктор следил за тем, как мерно капает жидкость, и слушал медленную, слегка заторможенную речь старухи.

— Да, Антоша, были люди… Николаша Ханоев… Вон два Малевича висят, видишь? Это подарок Николаши. Дивный был человек! Старше меня лет на тридцать, а помер всего лет пять тому… Царство ему небесное. — Старуха перекрестилась свободной рукой и продолжила монотонную речь: — Николаша родом из Одессы был. Одессит, но совершенный петербуржец! Потом уже, правда, голландец. Да-a, о чем я?

— О Малевиче.

— Ну да. Николаша дружил с ним. И с Хармсом, и с Заболоцким. С Хлебниковым… Формализм понимал как никто… Собиратель и хранитель русского авангарда.