Дурная слава

«…Сотрудники нашей компании уважительно относятся друг к другу. Если возникает конфликтная ситуация, всегда есть возможность привлечь третью сторону и найти компромиссное решение, которое удовлетворит обе стороны и будет наилучшим образом служить интересам компании. Мы стараемся выходить из конфликтных ситуаций путем переговоров».

Вона как! А что? Так и. есть! Возникла между Барковой и Ковригиной конфликтная ситуация, подключили менеджера Алену — и в результате переговоров Ковригина написала заявление об уходе. Конфликт исчерпан: нет человека — нет проблемы. Интересно, а если бы она отказалась писать заявление, дождалась бы возвращения генерального, что бы было? Да какая разница? Наташа представила себе, что завтра снова нужно идти в нарядное здание на улице Робеспьера, и поперхнулась чаем. Ну уж нет! Ладно, почитаем дальше.

«…Каждый сотрудник нашей компании имеет равные возможности для осуществления своих профессиональных обязанностей и одинаково объективную оценку своей работы со стороны руководства…»

Ха-ха-ха!! Наташа перевернула страницу. Следующий лист был посвящен внешнему виду сотрудников. Может быть, я не устраивала их внешним видом, а они стеснялись сказать? — ерничала про себя Наташа. Ну-с, что там? Каким таким особенным внешним видом должны привлекать клиентов сотрудники клиники? Жирным шрифтом было выделено: «Не допускается носить!» И что же именно? «…Галстуки ярких цветов и с крупным рисунком…» Не носила, видит бог! «…Водолазки, джинсовую одежду, одежду спортивного и пляжного стиля, белые носки к темному костюму…» И этого не было!

«…Платья и юбки с воланами и бахромой на подоле, прозрачные платья, юбки и блузки, ажурные колготки, декольте…» Да кому же придет в голову одеваться на работу подобным образом? «…Каблук женской обуви не должен превышать пяти сантиметров…» Не превышал! «…Сотрудники должны приходить на работу с чистыми волосами, аккуратной прической и ухоженными ногтями…» Ага! И с аккуратной, как у доктора Переходько, прической мошенничать, лгать, наговаривать на другого сотрудника.

Или руками с ухоженными, как у Барковой, ногтями вырывать лист из журнала, и тоже оговаривать, лгать, травить, как таракана, сотрудника, имеющего равные с ней возможности. Наташа вспомнила родной институт, где безо всяких «Корпоративных кодексов» никто не ходит на работу замарашкой, не смущает коллег короткими юбками и блузками с декольте, не носит белых носков к темному костюму. И вместе с тем люди работают единой командой, поддерживая друг друга в трудные минуты, радуясь успехам, своим и чужим, вместе переживая горечь неудач. Как же она могла променять этот бесценный дар настоящей дружбы, это золото высшей пробы — на фальшивые монеты клиники «Престиж»?! На показушность, нарочитый лоск и ложь, злобу, клановость. Какое счастье, что она ушла!

Наташа откинулась на подушку, пробормотав: «Нужно попробовать поспать, раз уж я беззаботная безработная».

Но уснуть не удавалось. Мысли все лезли в голову. Что делать дальше? На деньги, которые она получила при увольнении, месяц-другой продержаться можно. И искать работу. Может, вернуться назад? Стыдно. Ее так уговаривали остаться! Все — от директора до препаратора. Она твердила, что больше не может жить на копейки. И это правда! Нищета угнетает, она унизительна. Но, оказывается, ей не все равно, как зарабатывать деньги. И есть вещи, которые она не будет делать и за миллион долларов…

Зазвонил мобильный телефон. Наташа потянулась к трубке:

— Алло?

— Наташка? Ты где? — раздался испуганный голос Катерины.

— Дома.

— А тебе звоню, звоню, никто трубку не берет!

— Ой, у меня же телефон отключен, — вспомнила Ковригина. — Перезвони, я сейчас включу.

Телефон она отключила шестого вечером: не хотелось ни с кем общаться после злополучной конференции. Седьмого утром ее вызвали на работу по мобильному. И о том, что аппарат бездействует, Наития благополучно забыла. Едва связь была восстановлена, телефон задребезжал.

— Наташка? Ты что, уволилась? — испуганно проговорила Катерина.

— Да, — откликнулась Ковригина.

— Ничего себе… А я вышла сегодня на сутки, июню в лабораторию, а грымза с таким сладострастием сообщает, что, мол, Ковригина здесь больше не работает.

— Она и не работает, — весело откликнулась Наталья.

— А что она делает?

— Валяется в кровати с ангиной.

— Господи, Наташа, ну зачем ты написала заявление? Может, все рассосалось бы. Может, она бы к тебе привыкла.

— Не может! Мы с ней разных биологических видов. В одну узду запрячь не можно… Ты бы смогла работать, каждую минуту ожидая удара в спину? И потом, у нее какая-то непонятная власть над теми. Даже генеральный…

— Генеральный директор уволился, — сообщила Катя.

— Как?

— Так. Съездил в Москву, вернулся и уволился.

— Ничего себе…

— Мой Стоянов тоже уходить собирается. Значит, и мне придется работу искать.

— Почему это? Ты-то при чем? Ты хорошая медсестра, никому не мешаешь… А Стоянов чем провинился?