Дурная примета

«Сегодня утром, это было уж чересчур. «Мне нужны деньги», — заявляет она. Хорошо, я ей обещал, и она получит обещанное. Только не таким образом. И одной, в свободной комнате для прислуги, спать ей больше нельзя: Матильда может догадаться… Что человеку в первую очередь необходимо — это прочное положение, а прочное положение я могу себе обеспечить только энергичными действиями. Мой прежний хозяин был слишком бездеятелен, и не затем я перешел к этому барону Освину, такому же размазне, чтобы покорно исполнять его желания…

…Видит бог, я создал себе прочное положение и не собираюсь рисковать им даже для такой милашки. Прочное положение — основа всего… А этому Хагедорну я задам жару. Как? Поживем — увидим. Прежде всего надо убедиться, действительно ли ему что-нибудь известно. Может быть, он и не знает ничего. С этим пока подождем, время терпит».

Слева взлетает несколько ворон, снег переливается на солнце голубыми искрами, изо рта управляющего вырываются белые облачка. Уже показалась рубленая изба Линки Таммерт, но инспектор Бюннинг ничего не видит и не слышит.

«Вообще-то я мог бы вышвырнуть эту девку и так, ни о чем не заботясь. Раз она болтает… Но нет, это не годится. Потом я ведь действительно обещал. Слово — закон. Для председателя окружного суда, маленького кругленького Хассельбринка, эта история была бы находкой… Однако доказательств нет никаких. Но нужна неуязвимость. А где ее взять? Никогда не следует марать руки настолько, чтобы трудно было их отмыть. Ко всему прочему, девчонка несовершеннолетняя. Но в этом есть и свой плюс — не слишком бросится в глаза, если что-нибудь для нее сделать. Какова-то она будет в двадцать? Неважно, Конрад Бюннинг, неважно. Прежде всего надо выпутаться из этой истории. Весьма кстати, что старый Вендланд, этот редкий экземпляр лодыря, вдруг надумал удрать… А Винкельман удивится. Не думаю, чтобы он с особой радостью взялся мне помогать, но деваться ему некуда, как ни крути. Что человеку нужно, так это прочное положение — и неуязвимость. Об этом ему придется подумать. Ибо страсти человеческие зачаты во зле, или что-то в этом роде — в библейских изречениях я никогда не был силен… А между прочим, не дурно было бы ими воспользоваться, прямо с них начать разговор. Нет, лучше не надо, как бы не напугать Винкельмана».

Линка Таммерт, глядя из-за занавески, удивляется: инспектор, в это время, в Дазекове? В школу, что ли, вздумал наведаться?

Йохен Химмельштедт особенно не удивляется. Повстречав управляющего, он слегка дотрагивается пальцем до козырька, но Бюннинг его даже не удостаивает взглядом. «Что ж, прикажешь еще шапку снимать перед тобой, — думает Йохен Химмельштедт. — Перед такой обезьяной, очень надо перед такой обезьяной!» И он уже позабыл об инспекторе.

Жаль, что Бюннингу не пришлось проходить мимо кабачка Мартина Биша, вот было бы завсегдатаям о чем поговорить! Инспектор Бюннинг в Дазекове в это время? А-а, плевать на него. Не-ет, брат, не плевать, этот зря не пойдет, что-то ему здесь надо. Глянь-ка, идет пешком, а то ведь и шагу не ступит без коляски. Что ты на это скажешь? И Кришан Шультеке, наверно, долго бы таращился ему вслед и сказал бы: «Подумаешь, дело большое, управляющего не видали. По мне, пусть хоть ноги здесь стопчет, индюк спесивый». Спесив он, видит бог, и груб с людьми. Но, может быть, и у него есть хорошие стороны? «Хорошие стороны? — сказал бы Пучеглазый. — Мне лично всего приятнее глядеть на него сзади. Единственная его хорошая сторона».

Так бы, наверно, толковали в кабачке, ибо выпивка вдвойне веселит душу, если под нее маленько поболтать да покуражиться. Но управляющий не проходит мимо кабачка. Пасторский дом расположен на другом конце деревни. И Винкельман уже выходит для встречи на порог.

*

Господа сидят друг против друга в кабинете. Винкельман наполняет рюмки.

— Ваш визит для меня большая радость, — говорит пастор. «Чего ему надо? Не ради того же он явился, чтобы засвидетельствовать мне свои дружеские чувства».

— Как поживают ваши сыновья? — спрашивает Бюннинг.

— Благодарю за память, у Дитриха сразу же после рождества выпускной экзамен, да и Готгольд скоро уже закончит курс наук. Дети становятся взрослыми, а мы понемногу старимся. Ульриху тоже пора поступать в гимназию. Все идет своим чередом.

— Та-ак… Это ваш младший? До сих пор вы сами с ним занимались.

— Нет, зачем же. Клинк, наш дьячок, вполне справляется. Я только вдалбливал ему понемногу латынь. Ульрих способный мальчик.

«Чего ему все-таки надо?»

Но Бюннинг не торопится.

— Представляю, какая уйма денег уходит на этих парней!

— О-ох, и не говорите, — вздыхает пастор, — да уж как-нибудь…

— Вам бы надо было Готгольда прислать ко мне. Я тогда, по совести говоря, не совсем понял, почему вы не пожелали.

«Да-да, — думает пастор, — хорош был бы я отец, если бы отдал сына на твою живодерню».