Дурман

— Мам, ну что ты его слушаешь? Болтун. — Ира присела на стул у окна и закинула ногу на ногу, стащила у матери из-под руки кусочек огурца для салата. Сунула его в рот. — У меня другие новости. Мне работу предложили.

— В Москве? — чрезвычайно заинтересовалась Наталья Викторовна, да и брат интерес проявил, хлебнул из коробки сока и замер, навалившись на дверцу холодильника, за что получил от матери своевременный тычок, и отошёл в сторонку.

— В Москве. В журнале, вести рубрику, связанную с модой и магазинами.

— А, ну это ты можешь, — фыркнул Игорь. — Кто как не ты.

Ира глянул на него с укором.

— Ты неблагодарный свин. Кто потратил на тебя кучу бабок? А ты хвост перед продавщицами распускал, как павлин.

— Гоша, в самом деле. — Наталья Викторовна нетерпеливо махнула на сына рукой. — Помолчи немного. — Вновь на дочь посмотрела. — Ты станешь журналистом?

— Я не думаю, что это журналистика, но предложение интересное.

— Значит, ты в Москве остаёшься? Ты решила?

— Ещё бы. Ей здесь теперь, как мёдом намазано, — в очередной раз фыркнул Игорь и с кухни наконец ушёл.

Наталья Викторовна глянула ему вслед, после чего поинтересовалась у дочери:

— Это тоже серьёзно?

— Что?

— То, о чём Гоша говорит. И не надо меня уверять, что он выдумывает, Ира. Мы с отцом тоже не слепые. У тебя кто-то появился.

— Мама, мы с Мишей разъехались, — осторожно начала она. И тут же созналась: — Я от него уехала. Но это было осознанное решение, не мгновенное, как многие думают.

— И это даёт тебе право завести новый роман через месяц после ухода от мужа?

— Я не знаю! — Ира на самом деле разозлилась. — Не знаю, даёт мне это право или нет, но себя-то не обманешь.

Наталья Викторовна помолчала, достала большую салатную тарелку, холодильник открыла, выискивала что-то на полках, а сама обдумывала слова дочери. А потом сказала:

— Пока тебя не было, Валя дважды звонила. Хотела с тобой поговорить.

Услышав о звонках свекрови, затосковала.

— Это нехорошо.

— Нехорошо — что? Что Миша родителям рассказал о твоём уходе? Ну, этого следовало ожидать, спустя месяц-то.

— Да, наверное. И что ты ей сказала?

— Сказала, когда ты планируешь вернуться. Так что жди звонка.

Ира лишь вздохнула, совершенно безнадёжно. Надеялась, что Валентина Александровна даст ей время обдумать предстоящий разговор, подготовить объяснения и доводы, и очень надеялась, что все они будут разумными и вескими, но свекровь позвонила уже следующим утром. И это показалось настолько неожиданным, как снег на голову, и Ира тут же позабыла все слова, что приготовила в своё оправдание. Замерла перед окном с телефонной трубкой в руке, чувствуя, как сердце колотится, будто Валентина Александровна не за тысячи километров, а в шаге от неё стоит и своим фирменным укоряющим взглядом сверлит. Под этим взглядом Ира всегда чувствовала себя виноватой и неспособной к чему-то большему, кроме как заботиться о её сыне, убирать дом и готовить еду. Хотя, по мнению Валентины Александровны, она и на это в полной мере не способна, ещё учить её и учить. Вот и сейчас застыла, и затряслась, как заяц, только от первых звуков её голоса.

— Здравствуй, Ира. Наконец-то слышу тебя лично.

— Здравствуйте, Валентина Александровна. Да, я уезжала на несколько дней.

— Твоя мама мне говорила. Отдыхать на море. — Это было произнесено таким тоном, словно её обличали в смертном грехе.

— Мне нужно было отвлечься. — Дурацкая отговорка, ох дурацкая.

— От чего?

Вот уже и аукнулось.

Ира хмуро смотрела за окно, за которым солнце светило. Потом развернулась и присела на край подоконника.

— Валентина Александровна, если вы думаете, что мне решение уйти от Миши далось легко, то вы ошибаетесь. Но я к нему пришла, и… мне кажется, это наше с Мишей дело.

— Нет, Ира, не ваше. Это твоё дело. А Миша остался в Лондоне, совершенно не понимая, что происходит. Ты ведь не объясняешь, — судя по зазвучавшим в голосе свекрови звонким металлическим нотам, она разозлилась в одну секунду. — Ты собрала чемодан и уехала. Сбежала.

— Я не сбегала. Просто мне нужно было сменить обстановку, понять, глупость я делаю или… права.

— И что? Ты поняла?

С ответом Ира помедлила.

— Думаю, да.

— Да — что? Ты бросаешь моего сына?

— Валентина Александровна! — Ира в раздражении выдохнула. — Я этого даже Мише не говорила, а вы хотите, чтобы говорила вам? Чтобы вы ему перезвонили и огорошили? Переиначили все мои слова, и сказали, что вы его предупреждали на мой счёт?

— Ты так обо мне думаешь?

— То есть, вы не собирались позвонить ему, как только повесите трубку?

Воцарилась тишина, весьма красноречивая. Ира зло усмехнулась, правда, свекровь этого видеть не могла. Помолчав, задала вопрос:

— Почему ты от него ушла? Что такого плохого он тебе сделал?

— Ничего. Ничего плохого. Миша хороший. Он муж хороший… — Так получалось, что кроме эпитета «хороший», другого у неё никак не находилось. И это для человека, с которым прожила больше двух лет. Которого любила, как думала. — И он никогда не делал мне ничего плохого.