Дурман

Вот и сегодня Ира проснулась оттого, что за стенкой что-то с грохотом упало. Она открыла глаза, некоторое время бездумно смотрела на потолок, а когда неясный грохот повторился, вздохнула и стукнула кулаком по постели.

— Гоша, ты можешь шуметь потише?!

Дверь ее спальни без промедления открылась и показалась вихрастая голова брата.

— Как можно шуметь потише? — задал он абсолютно глупый и оттого радующий его вопрос.

— Как нормальные люди это делают! Ты на работу собираешься или переезжаешь в обнимку со своим шкафом?

— Ой, — изобразил он испуг от ее тона, и тут же проницательно прищурился, приглядываясь к сестре. — Так-так-так, а что это мы с утра такие нервные? И в глаза не смотрим. Может, потому что у нас глазок нет? И головка бо-бо, да? Как не стыдно, взрослая женщина ведь…

Ира швырнула в него плюшевого медведя, что на полке сидел и находился в пределах ее досягаемости.

— Скройся с глаз, паршивец, — и тут же натянула на голову одеяло.

Гошка дверь закрыл и зычно протянул:

— Мам, а у Ирки похмелье! Деградация личности на лицо.

Вот ведь паразит, вздохнула Ира под одеялом, не расслышав, что ему мама ответила. А потом в некоторой панике прикоснулась к своему лицу, ощупала, а в следующую секунду уже вскочила с постели и подбежала к зеркалу. Посмотрела на себя, сухие губы облизала. Ну нет, не все так страшно. И глаза видно, и нос не опухший. Только взгляд немного осоловелый. Все-таки она вчера лишнего выпила.

Конечно, нечего и думать о том, чтобы снова лечь спать. Да и просто вернуться в постель, залезть с головой под одеяло, отгородившись от нового дня, было бы слабостью. Да, она сегодня не в форме, но это не значит, что надо себя жалеть весь день. К тому же, что жалеть, раз сама виновата? Нечего было пить. Поэтому похлопала себя по бледным щекам, сунула руки в рукава легкого халата, и из комнаты вышла. Столкнулась в коридоре с братом, и стукнула его по плечу, когда он рассмеялся, глядя на нее.

На кухне мама жарила котлеты. От запаха жареного мяса слегка замутило, но Ира заставила себя присесть на стул у окна, и вздохнула, не зная, как снова встать и сварить себе кофе. Наталья Викторовна глянула на нее через плечо, окинула изучающим взглядом, пытаясь оценить состояние.

— Поздно вернулась?

— Да не особо. Просто переборщила с коктейлями. Сколько раз себе говорила: в них гибель. Совершенно не чувствуешь, что пьянеешь, пока поздно не станет.

— Хорошо, что тебя отец не видит. Он бы тебе сказал пару ласковых.

Ира голову рукой подперла и печально кивнула, совершенно не собираясь спорить.

— Съешь котлетку?

Иру аж передернуло.

— Ни за что. А кофе буду.

— И бутерброд тебе сделаю с сыром. Надо обязательно съесть, Ириш.

Ира поднялась, но прежде чем из кухни выйти, мать обняла.

— Спасибо, мама. Я обязательно съем.

Наталья Викторовна улыбнулась.

— Подлизываешься, что ли?

— Чуть-чуть.

После крепкого кофе и бутерброда жить стало намного приятнее. Ира даже на сковороду с пожаренными котлетами взглянула с определенным интересом, но затем головой мотнула, отбрасывая даже саму мысль. Десять утра, для мяса слишком рано.

Осталась в квартире одна, все разошлись по работам, а она осталась наедине со своими мыслями. И если вчера днем обещала себе, что сегодня обязательно позвонит Мише, хотя бы для порядка, то сейчас об этом и речи идти не могло. На фоне воспоминаний о вчерашнем вечере она попросту не справится с голосом, он будет звучать виновато, и Миша без сомнения обо всем догадается. По крайней мере, поймет, что она что-то натворила. А ей еще и Леша сегодня звонить должен, обещал. И ей надо понять, как на его звонок отреагировать. Это вчера ее разум алкоголь затуманил, а сегодня она понимает, как неправа. Не может же она в самом деле всерьез раздумывать о том, чтобы с ним встретиться? После вчерашних экспромтов в машине, сомнений нет, что ни один разговор не займет их надолго. А он семейный человек, и об этом нельзя забывать. Она всегда презирала женщин, нагло разбивающих чужие семьи, а сама туда же. В Лондоне все было по-другому, он был там проездом, и на их семейное положение та ночь повлиять не должна была. Но получилось, что повлияла, по крайней мере, ее брак рухнул, но у Лешки ребенок, совсем маленький. Но при мысли о том, что он не позвонит, как обещал, становилось невероятно тоскливо. Разве она виновата, что у него жена и ребенок?

К тому моменту, как телефон зазвонил, Ира окончательно извелась. Каждая минута знаменовалась разительной сменой настроения: она попеременно чувствовала вину и тоску; хотела, чтобы он звонил, и не хотела, во избежание дальнейших страданий и неприятностей. А взяв в руки телефон, увидела на экране его имя: Леша. Это когда она его в список контактов внесла? Вчера вечером, под впечатлением от крепких объятий?

— Уже не рано, — сказал он вместо приветствия. — Я ждал, сколько мог.

Ира невольно улыбнулась и присела на диван.

— Привет.

— Привет. Как себя чувствуешь?

Она отклонилась назад, прислонившись к спинке дивана.

— Нормально. Я очень пьяная была?

— Я бы сказал: опьяняющая. Пообедаешь со мной?