Дурман

Алексей посмотрел на неё, встретился с ней взглядом, и предпочёл промолчать. А после ужина закрылся в кабинете, правда, в покое его не оставили. Света сегодня не хотела ему ни минуты для раздумий давать. Только он за стол присел с бокалом коньяка, жена без стука вошла и протянула ему сына.

— Посидишь с Андрюшей? Я Аню на этот вечер отпустила.

Ещё один хитрый ход. Алексей улыбнулся, но никак не добродушно, посверлил жену взглядом, а вот сына у неё принял. К тому же, тот уже от нетерпения принялся вырываться из материнских рук, потянулся к отцу и сразу принялся болтать. Вновь о собаке, о качелях и машине, которую сегодня видел.

— Какая машина была? — спросил его Алексей. Сын раскинул руки в стороны, показывая, что огромная, и заявил:

— Ёлтая.

— Жёлтая? — переспросил его Лёша, зная, что у Андрюшки пока и радуга жёлтая. Света пыталась разучивать с ним цвета, но мальчик упорствовал, видимо, от врождённой любви к жёлтому цвету.

Алексей сына по волосам погладил, разглядывал черноволосую макушку, улыбнулся, глядя, как Андрей разбирает ручки и карандаши на его столе, увлёкся, а его папа, с предательской натурой, тем временем потянулся за телефоном, и набрал номер Иры. Её номер по-прежнему был недоступен, и Алексей мысленно чертыхнулся. Беспокойство разрасталось в душе, было неуютно и хотелось каких-то действий. Поехать, разобраться, что-то решить, вот только на ещё один откровенный разговор с женой его нервов явно сегодня не хватит, а просто уйти из дома не поучится, придётся объясняться. А кто из них сегодня хочет лишних объяснений?

Света уж точно не хотела. Ходила по дому, словно безмолвная тень, занималась своими привычными делами, когда нужно было, улыбалась его родителям, но говорила мало, была сосредоточена на себе. И Лёша ей не мешал. Играл с сыном, даже сам его ужином накормил, поуговаривал, поупрашивал, некстати подумав о том, что занимается этим настолько редко, что понятия не имел, насколько сын не любит овощное рагу. Андрюшка уворачивался от полной ложки и фыркал, требовал молока и печенья, но Алексей даже рад был его упрямству и нашедшемуся важному делу.

— Рот открой, — просил он сына. Андрей крепко зажмуривался и отчаянно мотал головой. Потом звал:

— Мама! — и в этом момент получал ложку рагу в рот. Обиженно смотрел на отца, но глотать не торопился, принимался осматриваться, куда бы эту гадость выплюнуть. Приходилось придерживать его подбородок пальцем, заставляя проглотить, и тогда ребёнок начинал горестно хныкать. — Не хочу!

— Ещё две ложки.

— Неть!

— Да.

— Неть, папа!

— Потом получишь печенье, и будем играть в гонки.

Андрей насупился, проглотил ещё ложку и спрятал руки за спину, демонстрируя нешуточную обиду.

Софья Игнатьевна подошла к ним, внуку улыбнулась, ущипнула того за щёчку и засюсюкала:

— Вот как хорошо, папа нас кормит. Да, золотце? Какой у нас папа хороший.

Алексей на стуле откинулся и хмуро кивнул.

— Очень хороший. Кормит сына впервые за последние месяца четыре.

Софья Игнатьевна и его потрепала по волосам.

— Ну что ты, милый. Ты мужчина, ты работаешь. Дом и дети — это заботы женщины.

Алексей на мать посмотрел, закинув голову.

— Ты, правда, так думаешь?

— Конечно, — вроде бы удивилась она. Наклонилась к нему и за плечи обняла, после чего со смехом сказала: — Ты у меня мамонт.

— В каком смысле?

— Работаешь много.

— А… Только ты перепутала, мама, мамонта как раз убивают. А потом съедают по частям.

Она шутливо стукнула его по плечу, не поняв серьёзности его замечания.

— Какие ужасы ты говоришь, Алёша. Убивают, пилят… Мы с папой хотим выпить чая, ты к нам присоединишься?

— Нет, я с Андрюшкой обещал поиграть.

— А где Света?

— Света… — Он снова зачерпнул ложкой рагу. — У Светы болит голова, ей нужно отдохнуть сегодня.

Софья Игнатьевна понимающе кивнула.

— Да, да, я заметила, что она сегодня не в себе.

Какое точное замечание — не в себе, подумал Алексей. Они все, как оказалось, не в себе. И не в том месте.