Дунечка и Никита

- Самое страшное, если мужчина продолжает жить с нелюбимой женщиной из чувства долга. Это оскорбительно для обоих, а дети все равно будут рождаться плохими, а потом станут несчастными.

Только много дней спустя, уже прилетев в Москву, уже после того, как он успел в суматохе дел забыть тот миг, когда моторы замолчали (или он оглох), и самолет стал уходить в небо, и летел над островом Крит - куском коричневой скалистой земли в сиреневом море, - уже после всего этого Степанов вспомнил, что ему <показывали> в те доли секунды.

<Все ерунда, - сказал он себе, неожиданно вспомнив эти Надины слова. - Долг и любовь неотделимы. Не может быть долга без любви, как и любви без долга>.

Но он тогда не сказал этого Наде. Он пробовал писать. Но тогда не получилось. Видимо, еще не наболело. Получается, если только наболело. Иначе: грамматические упражнения и описательство. Оно никому не нужно, это описательство. Кого сейчас волнует описание серебристого елового леса в заснеженном Подмосковье? Сейчас волнует не описание поступка, но его анализ. Как сказано у Межирова: <Пробуждение совести - тема для романа>.

А судья все продолжала допрашивать Надю про то, как Степанов обеспечивал семью, не пил ли и как у него а роду с наследственностью...

- Хочешь, пойдем в зоопарк? - сказал Никита.

Дунечка запрыгала на одной ножке. Глаза ее засветились и стали, как у Нади, круглыми.

- А потом? - спросила Дунечка.

- А потом суп с котом.

- С тобой?

- Почему со мной?

- Ты же кот. Цып-цып, - передразнила Дунечка лысого актера, мамочка, меня котик хочет съесть.

- Дуньк, ты Аню помнишь?

- Такая волосатая?

- Сама ты волосатая.

- Помню. Она со мной играла в дочки-матери.

- Как она тебе?

- Красивая. Я люблю женщин на каблучках.

В зоопарке они пошли сначала в обезьянник. Дунечка долго молча рассматривала громадных самцов орангутангов, а потом спросила, смущенно отвернувшись:

- Никита, а что это у них там, а?

Никита сел на пол. Служитель сказал:

- Гражданин, ведите себя прилично, звери волнуются.

- Никит, ну, правда, - повторила Дунечка.

- Дуня, - сказал Никита, - вот пойдешь в школу и все узнаешь, а теперь пойдем смотреть тигров.

Они долго смотрели тигров, а после Дуня каталась на пони.

- Ну, понравилось? - спросил Никита.

- Очень. А папа с мамой все ругаются. Лучше бы на пони катались.

Никита посмотрел на часы. Было половина четвертого.

- Рубансон-гоглидзе хочешь?

- Хочу кирневич-валуа.

Они пили газированную воду, а вокруг них с визгом носились дети. Потом они присели на скамейку возле девушки, которая читала книгу. Она была какая-то насквозь чистая, в белом платьице и в белых тапочках на упругих, спортивных ногах.

Никита несколько раз взглянул на девушку, а потом, кашлянув, спросил, подмигнув Дуне:

- Простите, мы вам не помешаем?

- Нет, пожалуйста.

- Интересная книга?

- Очень.

- Что-нибудь эпохальное?

- Да. Сказки Даля.

Никита засмеялся, и девушка поглядела на Никиту. Он снова кашлянул и сказал:

- А не пришла ли пора познакомиться? Меня зовут Никита.

- Очень приятно.

- Мне тоже. А вас?

- Меня зовут Наташа.

- Тоскуете?

Наташа закрыла книгу, посмотрела на Никиту и ответила:

- Временами.

- Сейчас тоже?

- Нет. Сейчас я не тоскую, сейчас я гуляю с сыном.

- <Белка>, <Белка>, я - <Свисток>: вас понял, перехожу на прием, быстро ответил Никита. - А где дитя? Моя дочь может с ним поиграть.

- Саня! - крикнула Наташа. - Маленький!

Подбежал мальчик с длинными льняными волосами и, отдуваясь, стал возле матери, исподлобья разглядывая Дуню.

- Дуня, дай мальчику руку, - сказал Никита.

Дунечка послушно слезла со скамейки, подошла к мальчику и протянула ему руку лодочкой.

- Здравствуй, - сказала она, - меня зовут Дуня.

- Догони, - сказал мальчик, - кто быстрей.

- Погоди, какой ты быстрый, - рассудительно сказала Дуня, - а сколько тебе лет?

Никита и Наташа засмеялись.

- Кстати, вам сколько? - спросил Никита.

- Я старуха. Мне двадцать пять, - ответила Наташа. - А вам?

- Я мальчик. Мне семьдесят семь.

- Саша, - строго сказала Дунечка, - дай мне ручку, и пойдем гулять.

- Только пусть вас не съедят крокодилы, - попросил Никита.

- Я ему горло прокушу, - пообещал Саша, и они пошли по дорожке: Дуня - длинненькая, в полосатых штанишках и маленький пузатый Саша - в белом костюмчике.

- Ну? - сказал Никита и подвинулся к Наташе. - Итак?

- Сейчас вы спросите: не поколотит ли вас муж?

- Это серьезный вопрос, он меня тревожит.

- Что еще вас тревожит?

- Американский империализм и клика Чан Кай-ши.

- Давайте я все облегчу - у меня нет мужа, так что можете начинать осаду.

- А что у вас глаза сиреневые?

- Потому что крашусь.

- С вами трудно говорить.

- Отчего?

- Вы не интригуете.

- А надо?

- Конечно.

- Это нетрудно. Только надо следить за нашим кинематографом, там даются готовые, идеологически выдержанные рецепты.

- А почему вы со мной так говорите?

- Наверное, потому, что мне приятно говорить с вами.

- Да?

- Да.

- Черт возьми!

- Черта нет. И бога нет, никого нет. Саша! Саня! Дуня!

- Вы запомнили, как зовут мою пл... дочку?

- Пл-дочку? Конечно, я сразу запоминаю имена детей.

- Вы понимаете, что такое брак? - строго спросила судья Степанова.