Думер

Сил было достаточно, чтобы бежать так, что тело моё довольно сильно накланялось вперёд, градусов на сорок. Это была не техника, это было что-то инстинктивное, позволяющее бежать быстрее — ноги могли легко отталкиваться даже из полного приседа. Мне казалось, что я бегу почти как обычно, но каким-то чудом уже опередил любых «ползущих» по асфальту рабов.

Нет, догонять отбывающих медведевских было глупо, во мне горел жест ярости и мести. В голове уже рисовалась картина, как, подобно Человеку-пауку, я цепляюсь за тело одного из рабов, затем прыгаю дальше, ловлю медведевских на каком-нибудь светофоре, где им придется остановиться или хотя бы замедлиться. Но когда я выбежал на Разъезжую улицу и впереди замаячили последние машины бандитов, то в отчаянии просто полыхнул своё «нечто». На этот раз так сильно, как только мог.

Оставшийся целым асфальт пошел волнами, затрещал, разошелся. Из ближайших домов раздался звон бьющихся стекол. Несколько дальних фонарей погнулось, развороченные машины понесло ветром, как бумажные. И задние ряды медведевских автомобилей подбросило, зашвыряло. Авто врезались друг в друга, отлетали в стены домов, переворачивались, сминались.

Тело вдруг стало тяжелым, ватным. Ноги подкосились, в глазах потемнело.

Глава 40

— Да говорю вам, дайте я ему «Сон купца» исполню, ёлки! Под него даже мёртвые оживают!

— Гриша, б***ь! Скоро оклемается и сам проснётся.

— Ну а нахрена тогда вы его ко мне положили? Мы здесь только рок и кипитярим, скоро Четряга и ребята на репу подтянутся.

— Я не сплю.

Сказав это, я попытался открыть глаза. Получилось. А вот тело слушалось хуже.

— Здорова, Тёма! — радостно подошёл ко мне Григорий. — Подрубайся давай!

Его физиономия была не тем, что мне хотелось бы видеть спросонья. Но, как говорится, не в рабстве у медведевских — и то хорошо.

— Где я?

Это было пыльное тусклое помещение, обитое музыкальными плакатами. Неподалеку стояли барабаны, к стене была припёрта электрогитара, в углу — гигантские колонки. Увидел рядом с Григорием княгиню Миронову. И сразу же дернулся, порываясь осмотреть в чем я лежу. Затертая футболка «Металлики» была на месте, а вот от джинсов-«мальвин» мало что осталось. Ниже колен они были как решето, да и выше хватало дыр.

— У меня в каморке! — ответил Григорий. — У нас здесь репа. Будешь сегодня нашим слушателем.

Княгиня Ольга Миронова молча смотрела на меня. Ждёт, когда я что-нибудь вспомню? Ей явно было что сказать, но как-то она не торопилась.

— Спасибо, Гриша, — ответил я, — но я твой роцк в «Молоке» наслушался. Сколько я провалялся? Что вообще со мной было, чёрт возьми?

— А вы не помните? — ухмыльнулась княгиня.

— Ты медведевским по жопе надавал! — сказал Григорий, открывая банку пива. Он не только не протрезвел с момента последней нашей встречи, но и накидался ещё сильнее. — Будешь?

— Ты мне лучше одежду добудь. Хотя бы временно, чтоб по улице идти мог.

— Давно я не видела такой дикий, необузданный дар, — отстранённо сказала княгиня. — Отвратительное расточительство собственных сил.

— Оно меня… вырубило? — с сомнением спросил я.

— Вы изворотили всю улицу, включая большую часть защитных плетений, наложенных на здания. Такое под силу не каждому имперскому стихийнику, а уж мальчишке…

— А толку… — с досадой протянул я. — Их хоть задело? Медведевских?

— Задние машины, — ответила княгиня. — Всмятку. Им досталось нормально, отрицать не буду. Только есть один нюанс. Вы совершили преступление одаренного третьей степени.

— Какое такое преступление? — не скрыл неприятного удивления я. — Я что, один там отбивался?

— Отбивались вы хорошо. Серьезно. В этом смысле было приятно оказаться с вами… по одну сторону. Но наносить умышленный вред зданиям и улицам, уничтожая государственные защитные плетения…

— Ничего умышленного, — мотнул головой я. — Я пытался не дать уйти этим тварям. Они поволокли своих рабов…

— Мы это поняли. И только поэтому не будем выдвигать официальную претензию, хотя стоило бы. Мы ответственны за весь свой район, и восстановление — как и полагается, на нашем клане. Но вы не соврали, и даже умудрились притащить руду. Это ценно.

Миронова говорила высокомерно и напыщенно, но получалось, что их род претензий не имеет, а значит относятся ко мне — точнее отнеслись по факту содеянного — более чем благосклонно.

— Во, — ворвался в помещение Григорий. — Вот эти померь. «Левисы». Наши челноки недавно привезли.

Я принял джинсы и поблагодарил его.

— Хотя с отверстиями от пуль смотрелось бы круче, — добавил Григорий.

— От пуль? — нахмурился я.

— Ну да. Тебе чего, ещё и память отшибло? Ёлки, Тёма, а чего по-твоему моя маман здесь с тобой целый час возилась?

— Во время Прорыва вы, может, не заметили, — сказала Миронова, — но вы получили шесть пулевых ранений. Одно из них — акриевое. Переодевайтесь.

— Может, тогда вы выйдете? — спросил я.

— Я побуду тут, — отрезала Миронова.

— Как пожелаете, — пожал плечами я и принялся переодевать джинсы.