Дубинушка

Вернувшись с прогулки, Маша дала Пирату еду, поставила на место кадку с водой и простилась с ним до завтра. Уже спускались сумерки, в недавно отстроенном доме Евгения и на ферме Дениса зажигались огни. Мария пошла к Денису.

Денис принимал Марию как важную даму. Расставил на столе роскошный чайный сервиз, разные сорта шоколада, галантно пригласил к столу.

— Я видел, как ты садилась на коня и пошла своим излюбленным маршрутом. Ну, Мария!.. Выросла у меня на глазах. Ты так эффектно смотришься в седле!.. Этак-то и не заметишь, как влюбишься в тебя.

— И что тогда?..

— А тогда… Обыкновенно что, последует признание, а затем и предложение руки и сердца.

— Это у всех так бывает или у вас так было?

— У меня так было. Наверное, и у других…

— Не знаю. Я ещё такого не проходила, экзаменов не сдавала. Но я полагаю, не затем вы меня пригласили.

— Да, Мария. Хочу говорить с тобой серьёзно. Ну, во-первых, спасибо тебе большое за деньги. Ты так щедро меня одарила. Если же будешь нуждаться, я тебе буду их возвращать.

— Не надо возвращать. Давала тебе на дело, и ты, как я понимаю, умело ими распорядился.

— Хорошо. А теперь я хотел тебе предложить учредить совместное дело, если, конечно, у тебя ещё остались деньги.

Мария молчала. Она вела себя как заправский предприниматель, хотела знать, чего же от неё ждет будущий компаньон.

— Кроличью ферму расширять дальше не хотел бы, — продолжал Денис. — Хочу прикупить землицу и поставить на ней ферму молочную. Построим сыроваренный цех, наладим производство сырковой массы. Мы тогда и для всей станицы найдём работу.

— Мысли ваши мне очень нравятся, но зачем же прикупать землю и всё строить заново? Ферма молочная в колхозе была, и скотные дворы ещё целы. Их отремонтировать, настелить полы, вставить окна…

— Ах, Мария! Да ты умница и уже готовый прораб. Я думал об этой ферме, но хотел всё строить заново и под современную технологию. Однако стоит ещё и над этим вариантом подумать. Важно нам решить денежные дела. Банкир Дергачевский мне обещал кредит, но больше двадцати тысяч долларов он не даст, а этих денег, как ты понимаешь, нам не хватит. Хорошо бы и своих добавить.

— Сколько же вам надо?

— Ну, десять тысяч, двадцать, а если можно, и тридцать тысяч.

Мария поднялась, её глаза озарились победным блеском.

— Дам тебе сто тысяч долларов! Довольно будет?..

— Ну, Мария! Ну, голова!.. И характер у тебя — наш, казацкий.

Денис тоже поднялся. Оглянулся на дверь, посмотрел на окна. Приблизился к Марии, зашептал на ухо:

— Не спрашиваю, откуда у тебя такие деньги, но хотел бы тебе сказать: ты хоть понимаешь, что денежные дела надо хранить в строжайшей тайне?

— Я-то понимаю, а вот тебя хотела бы просить об этом. Мне хоть их и подарили, но я бы не желала давать никаких объяснений. Пусть это будет нашей с вами тайной. И даже моему папаше говорить не надо.

— Понял и зарубил это себе на носу. Дай я тебя расцелую.

Потянулся к ней и хотел бы её поцеловать в губы. Мария отстранилась от него:

— В щёчку можно, а этак-то… будешь целовать свою жену Дарью.

Денис крепко поцеловал её в щёку.

— Ну, шельма, ну, Мария!.. Всё больше тянусь к тебе, но и боюсь: предложи я тебе выйти за меня замуж, а ты дашь мне от ворот поворот. Я ведь гордый, не перенесу такого камуфляжа.

Денис от природы был немножко артистом; к делу и не к делу вворачивал в свою речь мудрёные словечки, и не всегда такие, в которых и сам понимал смысл.

— Придёшь ко мне через три часа, — сказала уходя от него Мария. — Я к тому времени приготовлю для тебя денежки.

— Но нам нужно заключить с тобой письменный договор.

— А это ещё зачем?

— А как же!.. Нужен во всём порядок.

— Вот ты и налаживай этот самый порядок, а у меня и своих дел хватает.

И Мария вышла. А через три часа Денис пошёл к ней и забрал деньги. И принял решение: «Завтра же поеду в район, рассчитаюсь с Дергачевским, а затем через недельку-две снова явлюсь к нему и возьму ещё больший кредит. Такие активные деловые отношения с банкиром отведут от меня всякие подозрения и позволят быстро создать ещё и молочную ферму».

Прошло две недели, и Денис поехал к Дергачевскому. На площадь Советскую, где находился банк, он приехал в полдень. И увидел странную картину: у многих столбов и у заборов толпились кучки народа. В стороне от одной такой кучки поставил машину. Протиснулся вперёд и увидел наклеенную на столбе листовку. Читал:

«Бывали хуже времена, но не было подлей».

Кто-то сказал:

— А вон там, перед входом в зелёненький дом ветеринара, другая листовка: «Можно русского убить и ограбить, но никому ещё Россию не удавалось покорить».

Другой показывал на здание бывшего райисполкома: